Михаил Жванецкий - Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1

только жители тихонько стареют. И соседу напротив

все трудней подниматься на бельэтаж. И дворничихе,

которая развешивает кучу белья каждое утро, труднее

подпрыгивать, чтобы отщипывать его. И моей маме

трудно уже ездить в аэропорт, и она встречает меня до-

ма. А кого-то уже нет во дворе. Да и я, как бы далеко ни

заезжал, вопреки всем законам Эйнштейна старею так-

же. Мой двор, куда мы приехали сразу в 45-м, где мы

знаем друг друга, как муж и жена, где жаркими ночами

лежим на своих верандах и переговариваемся, где ут-

ром выскакивает намыленный жилец второго этажа

и кричит вниз:

— Даша, закройте воду: мне нечем смыть!

— А я что, по-вашему, я тоже в мыле. У меня дети

в мыле… В общем, я крикну — вы откроете. Вы крикне-

те—я закрою.

Двор, где ничего нельзя удержать в секрете:

— Что вы несете, Гриша, в одеяле с женой? Что-то

тяжелое, квадратное, похожее на телевизор?

— Телевизор.

— Если мне не изменяет зрение, вы недавно покупа-

ли один телевизор.

— Этот нам подарил сын.

— Какой сын, когда он вам подарил, что вы расска-

зываете, противно слушать?! Надежда Тимофеевна,

что это у вас в руках такое круглое?

— Это левая краска, занесли во двор.

— Какая это краска?

— Я вам говорю, левая.

— Я понимаю, левая, но она же имеет цвет.

— Левое бордо.

— Что вы будете красить?

— Плинтуса и наличники.

— Я тоже хочу.

— Идите к Даше. Там уже сидит продавец.

Мой двор, жители которого с восьми утра учителя,

врачи, канатчики, столяры, а в пять они снова — тетя

Рита, дядя Коля, баба Даша.

— С приездом, Миша. Откуда?

— Из Ленинграда.

— Тянет в Одессу… Слушай, тут слух идет… Неуже-

ли это правда? Такой человек… Это правда?

— Это неправда.

— Я же говорю: такой человек. Конечно, это неправ-

да… А что с командой КВН? Команда грустит?..

— Нет.

— Конечно нет. Грустить из-за Баку? Терять здоро-

вье из-за Баку?! Таких Баку еще будет и будет, а Одес-

са требует жизни… Что ты смеёсся? Я не прав?

— Ты прав.

Из Одессы можно выезжать, можно уехать навсег-

да, но сюда нельзя не вернуться. Здесь, когда доходит

до дела, все моряки, все рыбаки, все врачи и все боль-

ные… И когда была холера, в Одессе стало еще лучше.

Холера в Одессе. Курортники в панике покинули гос-

теприимный город. На крышах вагонов битком, купе за-

биты, а в городе стало тихо: холера в Одессе… В рестора-

не свободно: «Заходите, рекомендуем…» В магазинах от

вашего появления начинается здоровая суета. В трамвае

вы могли уступить место женщине без опасения, что на

него тут же ринется быстрый конкурент. Холера в Одес-

се!.. В городе стало так чисто, что можно было лежать на

асфальте. На улицах появились растерянные такси с зе-

леными огоньками, чего не наблюдалось с 13-го года.

И стаканы в забегаловках вымыты, и трубы все ис-

правлены, и туалетики в порядке, и личики у всех чис-

тые, и мы моем ручки до еды и после еды, и кипятком,

и чистим, и пьем тетрациклин, и взаимовежливы… Вся

холера стоит той вежливости, которая появилась тогда

в Одессе. А анализы, как они сближают…

Конечно, холеру быстро ликвидировали, но то хоро-

шее, что принесла холера с собой, могло бы и остаться.

То, что есть в людях, но проявляется в трудную минуту.

Забота. Сплочение.

Мы — одесситы! Один коллектив, одна семья, одна

компания! Мы живем в одном доме, и лозунг наших

врачей — «чистые руки» — пусть будет перед глазами

в прямом и переносном смысле. Чистые руки, чистая

совесть, чистые глаза перед людьми… В общем, вам пе-

редают привет наши родственники, знакомые, знако-

мые наших знакомых, то есть вся Одесса, где нас де-

вятьсот восемьдесят тысяч и девять человек в театре

миниатюр, от имени которого говорим мы, от имени ко-

торых говорю я. И чтоб мы были все здоровы, и побыс-

трей, потому что летом нас будет девятьсот восемьдесят

тысяч и, наверное, миллион приезжих, чтоб они были,

наконец, здоровы и мы тоже, хотя нам это трудней. Они

у нас отдыхают, а мы тут каждый день.

Но кто об этом говорит, когда речь идет о гостепри-

имстве, а в этом вопросе Одесса приближается к Гру-

зии, удаляясь от Ирана… Мы приветствуем вас, желаем

вам счастья, трудов, забот, побед и крепкого здоровья,

тьфу, тьфу, тьфу!

— В чем дело, зд'явствуйте? Вы хотите войти, зд'яв-

ствуйте? Вы хотите ехать, зд'явствуйте?

— Да, да, не беспокойтесь, дайте взойти.

— Хой надо имени Пятницкого позвать, чтобы яди

такого п'яздника именно… Можно т'ёнуться именно?

— Да, троньтесь быстро, у меня куча дел.

— Все, все, я капитан, я даю команду, чтоб вы знали.

И-и-так! Во-пейвых, спокойно мне, всем стоять! И во-

втоих, а ну-ка мне отдать концы, спокойно всем!

— Почему именно вам?

— Тихо! Ша! Чтоб мухи не было мне слышно!

— Вам слышно?

— Тихо! Отдать концы. Я говою именно тебе. Яша,

отдать концы!

— Почему именно я?

— Мы идем в мое. Мы отходим от п'ичала.

— Какой отходим? Зачем весь этот маскаяд? Если мы

п'ишли, давайте стоять. Мне это н'явится: то стой, то иди.

— Но мы же паяход.

— Паяход-паяход. Как минимум, надо сп'есить

у людей.

— Яша, я п'ешу, п'екъяти п'ения.

— А! Эта культу'я, этот капитан.

— Яша, клянусь тебе женой Изи, что следующий ейс

ты будешь наблюдать с беега.

— Мне уже ст'яшно. Я уже д'ёжу. Я такой паяход ви-

жу каждый день. Это подвода вонючая. Чеез неделю по-

сле нашего отхода запах в пойту не вывет'ивается.

Капитан. Все. П'ения закончили, мы подымаем

паюса, мы отходим от п'ичала. (В машину.) Внимание!

Атход!

В машине двое:

— Ну что? Будем отходить?

— Кто сказал?

— Он так сказал.

— Что-то я не слышал.

— Я тебе говорю: он так сказал.

— Что-то я не слышал.

— Я тебе говорю: он так сказал.

— Я же был рядом.

— Ну?

— Почему же я не слышал?

— Может, ты отходил.

— Без тебя? Куда я отойду? Мы отойдем вместе.

По радио. В машине! А тепей се'езно! П'нгото-

виться к большому отходу.

— Так почему же я не слышал, что он сказал?

— А если он сказал мне.

— Только тебе?

— Допустим.

— Ты и отходи. А мы постоим.

— Ну, не балуйся. Я говорю: он сказал. И вообще,

если…

По радио. Отдать концы. Отходим от п'ичала.

— Слышал? Отдавай.

— Почему именно я?

— А кто?

— Хочешь поговорить?

— Да.

— Выключи!

Радио. Отдать концы. Я сказал: отходим от п'ича-

ла. Эй, в машине, еб'ятки. Это се'ъёзный язговой!

— Выключи, я сказал.

Радио. Отдать… (щелчок).

— Так что именно он тебе сказал? Я хочу слышать.

— Ты же слышал.

— Может, я хочу именно от тебя слышать. Может,