Дим Гарде - Истории страны «Ноль три». Сборник рассказов

– Людмила Ивановна! А что за препарат мы станем вводить?

– Вы мне доверяете?

– Людмила Ивановна! Я на вас и уповаю! Уж кто, а Вы! Врач от Бога! Если бы не Вы…

Глаза Макара увлажнились, и он промокнул их носовым платком, что выудил из кармана больничной куртки.

– Это новейший препарат. Полгода как на рынке и очень хорошо себя зарекомендовал. Препарат из Германии. Я закажу для Вас. Конечно, недёшево, но смею Вас уверить: это того стоит.

– Сколько?

– 1 950 долларов США. Курьер доставляет препарат сам, так что Вам не стоит беспокоиться.

– Я готов оплатить эту сумму. Кстати, вот это, – Макар вытащил из кармана почтовый конверт, – Вам. Вы уж там сами решите. Медсёстры у вас в отделении просто чудо! Александр Петрович меня сегодня спрашивал, как самочувствие. А завтра мама деньги на курс химии с утра привезёт, – он положил на стол врача конверт с пятью сотенными купюрами с изображением Бенджамина Франклина.

Макар проходил курс химиотерапии. Тошнота была постоянной, невыносимой. Такое было впечатление, что ему становилось хуже, чем было до химии. Возобновились боли. Ночное бдение изводило нервы, и Макар совсем впал в отчаяние. Да и вместо морфина стали вводить совсем иной препарат. От него клонило в сон на неполный час, но боль не притуплялась, и состояние было как с хорошего бодуна. Лицо у Макара осунулось, кожа отсвечивала свинцовым тоном. Синюшность на губах, и только глаза были живыми.

О плетении сети не было и речи. Маме позволили быть с сыном круглосуточно. Как ни крути, а только мама знает, что нужно её ребёнку. Только для мамы мы остаёмся детьми, даже с сединами на висках.

Лекарство вводили раз в неделю в среду. Макар ненавидел этот день, потому как выворачивало его всего наизнанку. И ломота в суставах до скрежета зубного.

Оставалась ещё одна среда. Макар стоически готовил себя к этому финальному броску.

«Только бы выдюжить! Не сломаться! Я ещё буду! Я хочу!»

Он шептал фразы в полузабытьи, боясь испугать маму. Татьяна Алексеевна всё слышала, клала свою ладошку ему на влажный лоб и тихонько баюкала неспокойное дитя.

«Болезнь оголяет человека. Выставляет напоказ внутреннее, то, из чего состоит индивидуум. А может, болезнь есть испытание? Тест на совместимость с жизнью? Тогда кто экзаменатор?» – едва слышно шептал он во тьму.

– Спи, Макарушка… – слёзы стекали по лицу, и она их смахивала свободной рукой.

– Мама, если выживу, уедем к морю. Море – это радость и покой. Море – это счастье.

– Как скажешь, сынок.

Макар забылся в полусне. Дыхание становилось глубже и тише.

Механический будильник, что стоял на прикроватной тумбочке, мерно цокал, но вдруг замер. Татьяна Алексеевна в первые секунды не поняла, что произошло.

Переведя взгляд на сына, замерла в первичном оцепенении. Дыхание исчезло, черты лица совсем заострились.

Страшная догадка ворвалась в сознание матери. Она положила руку на лоб сыну. Холодная испарина, холодная кожа…

Тишину больничной палаты разорвал цок часового механизма. Макар открыл глаза и впервые за последний месяц улыбнулся матери.

– Мне кажется, я выжил! Больше никакой химии. Забери меня отсюда, мама.

Татьяна Алексеевна не верила в чудеса. Более того, не признавала религии, эзотерики, знахарства. Но то, что произошло у неё на глазах с её собственным сыном, шло вразрез с её пониманием жизни как таковой.

– Очень хочу кушать, – тихо произнёс Макар.

– Так нельзя же, сынок! Завтра процедура.

– Мам, процедуры не будет. Я излечился. Мне так и сказал Он.

– Кто?

– Я не знаю, кто. Голос. Но он мне сказал уходить отсюда.

– Так как же можно?

– Мама, – уже твёрдым требовательным голосом обратился Макар к матери, – мы уходим домой!

У медсестёр переполох. Шутка ли – больной требует его выписать из отделения в 22:00. Когда нет врачей, когда этому больному завтра процедура назначена.

– Людмила Ивановна! – взывала в телефонную трубку дежурная медсестра, поясняя возникшую ситуацию.

«Вызывайте скорую, хотя нет. Я сама позвоню. Отпускайте Макара домой».

Медсестра так и застыла с трубкой в руке. За 17 лет работы в отделении она не припоминала случая, чтобы «Железная леди» – так звали за глаза Людмилу Ивановну – шла на поводу у больного.

«Отпускайте под мою ответственность!»

Уже в телефонной трубке были короткие гудки, а дежурная медсестра всё не могла поверить в услышанное. Опомнившись, положила трубку на рычаг аппарата связи, шумно выдохнула воздух из груди и быстрым шагом направилась к палате Макара.

Макар сидел на стуле и смотрел, как мама собирала вещи сына.

– Мама! Мы ничего отсюда не возьмём!

– Сынок! А телевизор? А магнитолу? Нельзя оставлять…

– Мы ничего с собою не берём. Не хочу с этим в новую жизнь. Телевизор… Пусть кому достанется. Это уже не важно.

Через полчаса прибыла санитарная автомашина для перевозки больного.

– Домой? – широко улыбнулся фельдшер, неоднократно бывавший в доме у Макара на назначениях.

– Домой! – улыбнулся открытой улыбкой Макар.

Автомобиль качнулся, скрипнул сайлентблоками и покатил по ночному городу.

Приезжая в любую из городских клиник, обслуживающих пациентов 03, можно было наблюдать следующую картину.

Доктора и фельдшеры в синей униформе что-то пишут в белых листах формата А4. Да, это медицинские карты вызова. Фронтальная часть – то сплошные цифры, кодированная информация для статистической службы, и, что самое интересное, меня всегда веселило то, что подгонять приходилось диагноз под код, а не наоборот. Тыльная же сторона карты – это уже жалобы больного, краткий анамнез и объективное, то, что реально происходит с пациентом.

Место действия: приёмное отделение 20-й горбольницы, что в Москве, прозванной в народе «фабрикой смерти». Сидим мы напротив стойки дежурных медсестёр и с упоением занимаемся эпистолярным жанром.

Совсем молоденький мальчик лет 19, в синей новёхонькой форменной одежде, весь испуган и зажат, с румянцем от волнения на щеках, протягивает ургентному хирургу, самцу лет 35, самодовольному, хамоватому (за хамством почти всегда прячут трусость и безграмотность), брезгливо смотрящему на окружающий, как он считает, плебс, сопроводительный талон.

Хирург взял в руки серую истончённую бумаженцию и с негодованием в голосе принялся истерить в адрес молодого фельдшера, ещё недели тому назад сдававшего государственные экзамены в медицинском училище, примчавшегося на одну из городских подстанций к заведующему, находясь в романтическом флёре. С одним желанием – спасать! Помогать страждущим и болезным. На зарплату в 4 500 рублей!!! (Это было в 2004 году. – прим. автора.)