Франсуа Шаму - Футбольная сказочка 2012: Матч эры за Грааль

– Сегодня католическое Рождество, молодые люди, поэтому в церкви никого нет. Приходите сюда шестого января – ждем вас. У нас будет вечерняя служба, все побережье приедет. Шуваловы, Орловы… Будет изысканно и благородно, уверяю вас. Потом трапеза. Извольте прийти и на ужин.

– Да мы же приезжие… Мы так, то-се, пятое-десятое… Мы вообще-то сюда не ходим, – промямлил Соха.

– О-о! Что вы, это совершенно не важно. Прошу без церемоний! У нас, правда, скромная трапеза – богатых благотворителей сейчас в кантоне нет, – но, увидите, благородство, благородство-то какое. И обхождение во всем самое тонкое и деликатное. Так что, можно сказать, это даже не трапеза, а самый настоящий бал. Мы, русские, носители культурных традиций – об этом, молодые люди, нельзя забывать. Мы должны нести свет миру.

Фраза, знакомая еще по московскому Матчу века, заставила Сохаева встрепенуться, а Волконского заулыбаться и уточнить:

– Вы действительно так считаете?

– А как же! – Кружевная старушка даже расстроилась от того, что молодежь не понимает миссии русских в мировой истории. – И вы, господа, обязательно возьмете этот девиз и начертите его на своем щите. – Старомодная старушкина манера изъясняться нисколько не смущала друзей, а, напротив, вызывала уважение.

– Мы уже взяли этот девиз. И плохо получилось. Хуже некуда, – объяснил ей Волк.

– И еще раз возьмете. Сегодня такая ночь, когда нельзя отчаиваться. От девиза нельзя отказываться. Даже если ничего не получается. Никогда, слышите, молодые люди, никогда! Девиз – это жизнь.

– А можно я дам денег на эту вашу… эту… как ее… трапезу. Да, трапезу, точно. – Сохатый торопливо опустошил карманы. – Вот тысяча. Тысяча сто двадцать франков. Больше у меня нет.

Старушка с достоинством приняла деньги. Не как подаяние, а как жест доброй воли. Доброй воли с ее стороны.

– Ждем вас шестого января, благородные молодые люди. И всегда стойте на своем. Храни вас Бог!

На прощание она изящно кивнула головой и поковыляла к вокзалу.

– Ты что, ей отдал все деньги, что взял с собой? – удивился Волк.

– Ну да.

– Отчего такой прилив щедрости?

– Я – свинья, а старушка носитель традиций, – просто и доступно объяснил Соха.

Против первого не посмел спорить даже Волк, второе тоже вроде бы соответствовало действительности.

– Что все это значит? – окончательно запутался Соха. – Откуда она знает про то, что мы должны нести свет миру?

– Не мы, а русские.

– Да какая, хрен, разница.

– Наверное, она по телевизору наш слоган услышала или в Интернете прочитала. Вот ей и запало в душу. Знаешь, у стариков, такая память – не помнят, что было пять минут назад, а какую-нибудь ерунду из прошлого все время повторяют.

– Нет, Волк, все это не просто так.

– Конечно, не просто.

– Пророчица она. Вроде Ванги. Вот что!

– Может быть.

– И что это все значит?

– Это значит, что будет третья попытка! – Волк остановился, чтобы придать значимость своему высказыванию.

– То есть?

– Бог троицу любит.

– При чем тут троица?

– Про прыжки в высоту знаешь?

– Видел давно на Олимпиаде. Там Алина Кабаева, кажется, как раз прыгала и обруч потеряла.

– Соха, соберись. Это была художественная гимнастика. А я тебе про прыжки в высоту.

– Да чего ты пристал с прыжками? Видел я их наверняка. Только при чем тут старушка? Она что, прыгунья?

– Сохатый, какой же ты пень таежный! Твоей старушке осталось последний прыжок сделать – на небеса. Я про другое… В прыжках три попытки, понимаешь?

– Ничего не понимаю.

– ГИБДД дает три попытки сдать на водительские права, теперь понял?

– Ни фига не понял.

– Соха, ты дубина бездуховная. Это значит, что у нас тоже будет третья попытка.

– А мы-то куда прыгать будем? – Белобрысый неуч чуть ли не плакал от того, что он не в состоянии постичь намеки друга.

– Мы будем прыгать в новый проект. Третий проект!

Сохатый сразу обмяк от этой идеи:

– Я третий не потяну. Я устал, хочу домой.

– Я тоже устал. Подкопим силы, хорошенько отметим Новый год – и в бой!

– Сейчас обратно в гостиницу?

– Нет, нам нужно взбодриться. Давай махнем в Монтрё.

– Давай, только у меня нет денег. Чего-то я большой «откат» Богу дал.

– У меня есть – все в порядке.

– Старушка разжалобила, то-се, пятое-десятое.

– Да хватит оправдываться. У меня с собой двести пятьдесят франков. Хватит! Мы же шиковать не станем. Прогуляемся, перекусим.

– Надо такси заказать.

– Да ладно, на троллейбусе тоже можно.

– Вот круто! Я с детства на троллейбусе не катался. Уже лет… двадцать, наверное.

– И наверняка в детстве катался без билета…

– А как иначе-то?

Волк опять остановился. Чтобы подчеркнуть значимость момента, обратился к пустым улицам и уютным домам с рождественскими огоньками:

– Внимание, внимание! На наших глазах вершится история. История новой эры. Вибрации космоса подействовали на жулика, и он становится честным гражданином. Сейчас впервые за двадцать лет он заплатит за билет!

И тишина, заметаемая снегом, была ему ответом…

Монтрё их встретил тем же самым, что и год назад, – елка от Сваровски да наивные туристы, разыскивающие анонсированную в путеводителях альпийскую сказку. Небо дружелюбно прояснилось, даже горы освободились из-под гнета облаков и выказали все свое величие. Друзья хотели скромно поужинать, но тут случилось-приключилось обстоятельство, которое не только сорвало их ближайшие гастрономические планы, но и изменило ход истории.

Они шли по набережной, а из ближайшего заведения под названием «Биф-бар» вышел человек. В этом баре любили поблаженствовать русские, потому что на родине поблаженствовать и по-настоящему расслабиться трудно (см. главу 2). И этот субъект как раз был из таких. Обычно после употребления пищи люди добреют. От сытости и довольства. Он бы, может, и хотел подобреть, но как только оказался на свежем воздухе, так прямо со ступенек ресторана увидел Волконского и Сохаева. А человека этого звали Алексей Парисович Миляш. А вышел он не один, вышел он с охраной.

Охрана ему, по совести сказать, не очень-то и требовалась. В Киеве, куда его отправил разгневанный президент, на него смотрели с презрением. Никто даже мстить не хотел за его пакости с газовой трубой, которую он пару лет назад перекрыл. Все от него просто отворачивались. Никуда не приглашали – ни на фуршеты, ни на банкеты, ни в баню с гарными девицами. Короче, еще совсем недавно вращал судьбами мира, а тут на обочине. Но человек не может мгновенно отказаться от прежней жизни. Взять и отсечь все разом. Поэтому Алексей Парисович, чтобы убедить прежде всего самого себя, в том, что он еще ого-го, орел, величина и вообще политическая фигура, – так вот, для этого он повсеместно возил с собой охрану. Убеждаться, правда, все равно никто не хотел.