Петр Бормор - Игры демиургов

Мазукта взял в руки по половинке яблока и поднял их к своему лицу.

— Вот две свеженькие, аппетитные души сходят в мир. А как мир поступает с человеческими душами?

Мазукта с хрустом откусил кусок от одной половинки.

— Мир, — продолжал он с набитым ртом, — не статичен. И жесток. Он всё перемалывает под себя. Тем или иным способом. Отрезает по кусочку, или откусывает, или вовсе перемалывает в детское пюре.

Он откусил от другой половинки и на некоторое время замолчал, пережевывая. Шамбамбукли уставился на два огрызка и нервно сглотнул.

— И вот, — торжественно провозгласил Мазукта, — они встречаются! Трам-тарарам-пам-пам! — он соединил надкушенные половинки. — И что, подходят они друг другу? Черта с два!

— Мазукта, — осторожно спросил Шамбамбукли. — А к чему ты мне это рассказываешь?

— Да ни к чему. Так, захотелось поговорить. А что?

— Нет, ничего… Я думал…

— А посмотри теперь сюда, — перебил Мазукта и взял еще несколько яблок. — Разрезаем каждое пополам, складываем наудачу две половинки от разных яблок — и что видим?

— Они не подходят, — кивнул Шамбамбукли. — Мазукта, я хотел спросить…

— Потом спросишь, — отмахнулся Мазукта. — Смотри дальше.

Сложив две разные половинки вместе, он куснул с одной и с другой стороны и продемонстрировал результат.

— Ну, что видим? Теперь они образуют пару?

— Да-а, — Шамбамбукли задумчиво кивнул. — Теперь они соответствуют друг другу идеально.

— Потому что мир их обкусывал не поодиночке, а вместе. Аналогия ясна?

— Ясна.

— Теперь спрашивай, что ты хотел.

— Да ничего, теперь уже незачем спрашивать. Я просто удивился, зачем ты начал этот разговор, а вдруг у тебя какие-нибудь проблемы в семейной жизни?

— У меня? — Мазукта засмеялся. — Нет, что ты… у меня всё замечательно. Прекрасная жена (да ты же её знаешь), чудные дети… Дочка — вылитая мать, спокойная такая, заботливая. Цветы любит. Я ей выделил садик, так она весь день там что-то сажает, пропалывает… Очень обстоятельный ребенок. Сыновья тоже подрастают. Совсем разные. Один кораблики пускает, мечтает стать моряком. За него я спокоен. А другой всё больше по подвалам шляется, и компания у него подозрительная. Вечно угрюмый, не улыбнется никогда. На стенах развешал картинки с уродскими черепами, сам весь в цепях… Ну ничего, это подростковое, это пройдет. А вот младшенький меня беспокоит…

Мазукта напряженно сдвинул брови.

— Слишком серьезный, — пояснил он. — Не по годам. И игры у него странные. Нашел где-то ржавый серп, сидит точит, и на меня как-то нехорошо поглядывает. Не нравится мне это…

— Мазукта, посмотри, какой я мир отгрохал! — сказал демиург Шамбамбукли.

— Ну-ка, ну-ка, — демиург Мазукта подошел поближе и принялся разглядывать мир.

— Что скажешь? — осторожно спросил Шамбамбукли.

Мазукта обошел вокруг мироздания, задумчиво почесал подбородок и хмыкнул.

— Ну что я могу сказать… Гламурненько.

— Что?!

— Гламурненько, — повторил Мазукта. — Даже, пожалуй, симпотненько. Хм… кавай.

— Ты серьезно?

Мазукта кивнул.

— Зачот, — подытожил он и добавил, как припечатал, — пеши истчо.

Шамбамбукли вздохнул, разобрал мироздание и принялся переделывать его заново.

— Чем занимаешься? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.

— Заповеди пишу, — ответил Шамбамбукли. — Помнишь, как ты мне советовал.

— Я советовал? — искренне удивился Мазукта.

— Ну да, — подтвердил Шамбамбукли. — Ты сам говорил, что людям надо давать ясные и недвусмысленные установки. Чтобы не было разночтений.

— А, да, да, припоминаю, — кивнул Мазукта. — Было такое, действительно. И что?

— Вот, — Шамбамбукли указал на стопку готовых скрижалей. — Составляю подробный алгоритм. Половину уже написал, скоро закончу.

Мазукта пересчитал каменные листы и задумчиво присвистнул.

— Многовато что-то.

— Ну, я старался, — скромно потупился Шамбамбукли.

Мазукта взял из стопки верхнюю скрижаль и начал читать вслух:

— «Человек не должен причинять вреда другому человеку или своим бездействием допустить, чтобы другому человеку был нанесен вред, за исключением тех случаев…», — он фыркнул и положил скрижаль на место. — Шамбамбукли!

— А?

— Мне жаль тебя расстраивать, но ты занимаешься ерундой.

— Почему? — огорчился Шамбамбукли.

— Ну не знаю, почему. Вероятно, по природе своей. Таким уродился. Но вот это всё, — он постучал ногтем по заповедям, — чушь собачья и напрасный перевод камней.

— Но ты же сам говорил!..

— Да, говорил, — согласился Мазукта. — Действительно, я тоже когда-то баловался составлением поведенческих алгоритмов. Потому и могу теперь с полной ответственностью заявить: это была пустая трата времени. Уж поверь моему опыту.

Шамбамбукли с грустью оглядел свою работу.

— А как же тогда надо?

— Надо? Ну, например, как я. — Мазукта сел в кресло и вальяжно закинул ногу на ногу. — Я не размениваюсь на копание в деталях. Я даю сразу общие установки. Ведь люди — они же как? Им можно хоть до посинения что-то втолковывать, всё равно не поверят, пока сами не попробуют. Сущие дети, честное слово. Ребенку, чтобы уяснить, почему нельзя трогать кастрюлю, сначала нужно обжечься. А с чужих слов никто не поймет, что такое «горячо».

— Да, пожалуй, — согласился Шамбамбукли. — А что это за «общие установки», которые ты даешь? Какой-то универсальный свод правил?

— Нет, — замотал головой Мазукта. — Никаких правил вообще. Опыт и только опыт. Что такое хорошо, и что такое плохо, люди узнают сами. И передадут знания дальше, своим детям.

— То есть, ты им всего лишь говоришь «делайте хорошо и не делайте плохо»?!

— Да нет же! — отмахнулся Мазукта с досадой. — Это тоже была бы заповедь. Люди сами должны понять, что поступать плохо — это плохо. Из собственного опыта. Ну, как хвататься за кастрюлю. Один раз ошпарятся, другой раз — глядишь, и уже сообразили.

— Тогда я не понимаю. А что же ты им в таком случае говоришь?

— Да так, всего лишь маленькую подсказку, не оставлять же людей совсем без помощи. Я даю им универсальный критерий, как можно отличить дурное от доброго.

— И как же? — заинтересовался Шамбамбукли. — Совесть, да?

— Шамбамбукли, ты меня разочаровываешь! Совесть — это же понятие субъективное! Как её можно принимать в расчет?

— Нуу… тогда не знаю.

— Очень просто. Если что-то легче получить, чем потом избавиться — значит, оно плохое. Если же приобрести что-то тяжело, а лишиться — просто, значит оно хорошее.

— И всё?

— Да.

— И это правило применимо к чему угодно?

— Абсолютно.

Шамбамбукли задумался. Мазукта сотворил себе чашку кофе, отхлебнул и насмешливо фыркнул.