Мартти Ларни - Хоровод нищих

Аманда снова наполнила бокалы и продолжила список гостей. Но мысли Еремиаса были уже далеко. Пожалуй, Кусти может пожелать в честь своей знаменательной даты увеличить собственное фото? Блестящая возможность получения заказа для фирмы заставила Еремиаса тут же отправиться в путь. Он поблагодарил гостеприимную хозяйку за угощение и, приятно покачиваясь, покинул ее. День начался почти весело. Но уже в передней утреннее настроение несколько помрачнело. В дверях его встретила Импи-Лена.

– Выпили в честь помолвки? – язвительно спросила женщина.

– Подглядывать в замочную скважину следует тайком, – ответил Еремиас.

Импи-Лена схватили узел с бельем и сердито огрызнулась:

– Это я тебе еще выстираю. Но потом сам будешь стирать свое тряпье. Ты – козел!

Женщина с узлом в руках выскочила на улицу. Еремиас понемногу уверовал, что женщина настроена серьезно. Она говорила со своим хозяином на «ты», а это было, вне сомнения, выражением ненависти. Еремиас потеребил свою бородку и отправился к Кусти, который лучшие дни своей жизни провел в Америке. Он застал Кусти в небольшом саду, где тот насаживал оловянную фольгу на острия палочек. Земляника начала созревать, и ее надо было охранять от хулиганствующих представителей птичьего мира. Кусти во всем следовал обычаям Запада. Человеку, не побывавшему на Западе, возражать ему не было смысла.

Еремиас поинтересовался, есть ли у Кусти фотография, на которой он запечатлен в Америке. Смешной вопрос. Конечно, есть. Спустя мгновение они уже перелистывали старые альбомы. Некоторым людям необходимо показывать старые альбомы с фотографиями, прежде чем они поверят в то, что мода приходит и уходит.

Кусти с удовольствием согласился увеличить два фотоснимка, сделанных в Америке. На одном из них он был запечатлен в спецодежде шахтера, а второй снимок был сделан на празднике «Сбор первопроходцев».

– Увеличим их до размера, принятого на Западе. Только не потеряй их. И не запачкай.

– На них какие-то пятна…

– Это мухи обкакали, но ты пятна не увеличивай. Конечно, в фотомастерской знают, как это сделать, если только бывали на Западе.

Легкой походкой делового человека Еремиас отправился на трамвайную остановку.

Питать большие надежды на будущее не стоит, ибо, едва оно начнется, ему обычно приходит слишком быстрый конец.

Еремиасу через час сообщили, что его премия за услуги составила семь марок девять пенни. Размер премии предсказал будущее во много раз точнее любого пророка.

Этот день был полон неразрешимых столкновений. Импи-Лена, прежде чем приняться за стирку, долго сидела на скамейке в прачечной и думала о крахе всех своих любовных надежд. Она была абсолютно убеждена, что между Амандой и Еремиасом существуют любовные отношения. Аманда Мяхкие, как ей представлялось, была в весьма опасном возрасте. Вдове легко завладеть вдовцом, поскольку ее собственный муж никогда не расскажет о ней всей правды.

А обольщать Аманда умеет: сначала утешит, а потом позволит овладеть ею.

– Нахалка!

Импи-Лена смачно плюнула, выразив этим свое отвращение. Однако это нисколько не повлияло на настроение Аманды, которая сидела на кухне, держа на руках Хатикакиса и изливая свою нежность на общем любимце Гармоники. Прикончив бутылку, она пошла в комнату, предназначенную для стирки, забрать чистое белье. Для Еремиаса она припасла приятный сюрприз: образец труда и умения, свидетельствующий о стремлении женщины к чистоте. Она стащила из груды белья, приготовленного Импи-Леной к стирке, кальсоны и три нижних рубашки Еремиаса и выстирала их рано утром.

Импи-Лена как раз начала замачивать белье, когда в дверях появилась слоновья фигура хозяйки. Аманда схватила массивными руками таз и сказала:

– Я еще утром побывала здесь и выстирала свое белье и кое-какое чужое.

– У меня украли белье, – отозвалась Импи-Лена.

– Не задирайся! Оно у меня в тазу.

– Кальсоны моего хозяина?

– И три рубашки. Я же сказала, что утром стирала и чужое белье, а сейчас пойду и повешу его сушить.

Мгновение стояла тишина. Зрачки глаз Импи-Лены расширились, а жилистые руки сжались в кулаки. Она ухватилась за таз, который держала Аманда, и крикнула:

– Отдай кальсоны! Ты его все равно не получишь!

– Убери руки! – закричала хозяйка Гармоники. – Не притрагивайся к штанам господина!

– Ты бы сначала свои выстирала!

Аманда поставила таз на пол и приготовилась к схватке не на жизнь, а на смерть.

– Что ты сказала, старая кляча?

И вцепилась в волосы Импи-Лены. Началось яростное сражение.

Аманда свалилась животом на пол и лбом ударилась о край лохани. По щеке полилась красная струйка крови, разделившая лицо на две половины. Она прижала руки к выемке, где сходились холмы ее грудей, и заявила, что умирает. Импи-Лена перепугалась и начала безудержно плакать. Ясно дело, ее теперь обвинят в убийстве.

– Ой, дорогая хозяйка! Я нечаянно! Я и не помышляла ни о чем таком. Конечно, вы вправе выстирать за меня даже всю эту кучу.

Аманда вытерла лицо фартуком, отрыгнула и пробормотала в ответ:

– Нет, это была не случайность… и не вино тому причина. Посмотрим, кто теперь стирать будет здесь. В Хяеенлинна, кстати, есть женская тюрьма.

– Простите, простите! – простонала Импи-Лена. Аманда, пытаясь перебороть икоту, продолжала:

– Там стирают совсем иное белье: грубое и в полоску. Аманда с трудом поднялась на ноги и шатаясь ушла в свои апартаменты. Там то ли для разнообразия, то ли по ошибке она хватила камфорного спирта.

Йере все еще продолжал вспоминать сон, увиденный прошедшей ночью. Он являл собой настоящий сюжет для рассказа из реальной финской жизни. Необходимо только изменить имена действующих лиц и характер главного героя. Недотепу бродягу, которого он видел во сне, следует превратить в бодрого, деятельного человека, покорителя женщин, и в героя, сделав его похожим на главного персонажа отечественного кинофильма, сюжет которого позаимствован из иностранной литературы.

Он бросился записывать на память события и имена и дошел как раз до моряка Кафтана, когда в комнату с рыданиями ворвалась Импи-Лена. Женщина подошла к кухонному шкафу, с решительным видом схватилась за пузырек с лизолом и тихо произнесла:

– Прощайте… Я кончаю жизнь самоубийством.

Йере выхватил пузырек из ее рук.

– Дура! Что ты задумала, Импи-Лена?

– Отдай пузырек! Я не в силах больше жить.

«Еще один небольшой эпизод для моего рассказа», – подумал Йере. Он поставил пузырек обратно в шкаф и силой усадил женщину в плетеное кресло. По мнению Йере, хватануть лизола означало бы уж слишком сильно презирать жизнь, особенно когда человеку ничего другого уже не остается.