Андрей Яхонтов - Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2

— Зря говорят, что нельзя устоять на двух расплывающихся в разные стороны льдинах, — ликовал Маркофьев, когда мы возвращались в нашу загородную резиденцию.

Для следующих переговоров Маркофьев раздобыл вышитую косоворотку. Крест с гимнастом, парящим при помощи рук, продетых в звенья золотой цепи, выпустил поверх одежды.

На крыльце расписного (в хохломском стиле) с узорчатыми наличниками терема его ждала ватага бородатых молодцов в черных мундирах с аксельбантами. Бородачи выглядели серьезно и смотрели на моего друга (уж не говорю про то, какими взглядами награждали меня) исподлобья и мрачновато. Но Маркофьев сумел их обворожить.

— Засилье инородцев всюду… Во всех сферах, — горевал он и, кручинясь, дымил махорочной самокруткой. — В то время, как братья-славяне отринуты на задворки. Ничего, скоро все изменится, — вдохновлялся он. — Стоит мне получить депутатский мандат… Я костьми лягу за чистоту родного языка… Повыведу всех черненьких! Ядренать… Все, как один, будут носить лапти! Эту экологически здоровую и истинно посконную обувь!

Разговор после подобных заверений, естественно, затянулся. И длился всю ночь. Когда на рассвете мы вышли из бревенчатого банного сруба, стены которого сплошь покрывали иконы и портреты убиенного Николая Второго, Маркофьев бухнулся лицом в пшеничное поле и омыл лицо утренней росой.

— Боже, какие идиоты, — только и мог вымолвить он.

А потом прибавил очень серьезно:

— Не люблю ограниченность. Национальную и любую другую. Она сковывает и мешает. Поверь, эти ребята только проигрывают от своей зашоренности. Не могут общаться с азерами, которые держат все овощные рынки, с иудеями, которые всегда были и остаются дрожжами бизнеса.

Он восклицал:

— Трогательная наивность славян! Медведи и львы в гербах городов и государств, на территории которых гривастые хищники никогда не водились? Кого хотели и хотят впечатлить этими гербами? А сами ходят в мешковатых платьях и костюмах, скрипучих сапогах и рассказывают миру о своем славном прошлом… Кого это волнует? Все живут настоящей минутой…

Он твердил:

— Национальностей нет. Их попросту не существует. Никаких таких особенностей, которые бы отличали одну нацию от другой… Вспомни любого своего знакомого русского, еврея, армянина. Разве у них у всех не один и тот же набор положительных и отрицательных качеств, отталкивающих и завораживающих черт? На нации человечество разбили негодяи, — резюмировал он. — Чтобы сбить нас всех с толку…

— Хотя, конечно, — соглашался он. — Отвратительные черты не так заметны в человеке одной с тобой национальности, как в инородце.

И прибавлял:

— Есть нации престижные и влиятельные в мире. А есть, согласимся с этим, заплеванные, заброшенные, оттесненные на обочину истории. Некоторые их них тщатся выбиться в лидеры, встать вровень с элитой, тужатся и раздуваются, другие тихо и покорно уступают, сдают позиции, спиваются, сходят на нет. Нищают и вымирают. Закон выживания сильнейшего срабатывает и здесь.

Он заключал:

— Что касается умных же наций, то их, если судить по совокупности поступков отдельных членов или групп людей данной национальности, вовсе не существует.

Не откладывая дела в долгий ящик, а лишь заехав домой, чтобы сменить косоворотку на строгий черный сюртук и широкополую шляпу, Маркофьев отправился в ближайшее отделение сахнута, над входом в которое сияла шестиконечная звезда. Нас ждали. Маркофьева приветствовал толстяк в кипе и с длинными пейсами. Мой друг, подчеркнуто картавя, заявил:

— Обещаю обеспечить увеличение иммиграции из России в Израиль. Как раз в эти минуты чернорубашечники совершают налет на синагогу, затем они разобьют пару плит на еврейском кладбище и пройдут демонстрацией по центральной площади. Я с ними обо всем договорился. Подстрекал их как мог. Ваши напуганные соплеменники и другие слабонервные тут же ринутся оформлять визы.

Слушавшие удовлетворенно кивали. Но один из хасидов задал вопрос, который заставил Маркофьева посерьезнеть:

— У вас в роду были евреи? В ваших жилах течет еврейская кровь?

Маркофьев, не задумываясь, ответил:

— Мой отчим был еврей. Он меня воспитал. Так что я вырос в почитании Торы и соблюдая шабат…

Ответ понравился.

(Ах, как точно он всегда умел найти нужные аргументы, как правильно ставил акценты!)

Напоследок Маркофьев провозгласил:

— ЕВРЕЙ — ЛОКОМОТИВ ИСТОРИИ!

И сорвал аплодисменты.

Прямо из сахнута мы отправились в мечеть. Маркофьев в машине напялил зеленые шаровары и обмотал голову чалмой.

Восседавший на ковре муфтий, увидев этот маскарад, не мог не поинтересоваться, чем вызван столь странный наряд. Маркофьев, по отлаженной схеме, ответил, что его бабушка была турчанка.

— Дед, боевой офицер, кавалер трех Георгиев, привез ее с русско-турецкой войны, — сказал он. — Дедушка был настолько поражен ее красотой, что влюбился с первого взгляда…

Трогательная история любви русского офицера и басурманки произвела надлежащее впечатление. Плохо было лишь то, что, войдя в мечеть, Маркофьев (а вслед за ним и я) забыл снять ботинки. Но в целом разговор сладился. Добро на поддержку в выборах было получено и от муфтия.

Когда вышли из мечети и сели в машину, Маркофьев ответил на мой незаданный вопрос.

— Воевать со всеми — сил не хватит…

— А дружить… со всеми? На это уйдет меньше сил?

Он парировал:

— Дружить — это только слово. Никаких действий от меня пока не требуется. А трепалогией я владею в совершенстве. Враждовать же, смогаться — требует громадных энергетических затрат. Кроме того, плодишь врагов, как кроликов. Зачем мне это? Да, все раздражают, все плохие… Но с таким мировоззрением долго не протянешь…

Он сказал:

— Налицо прогресс. Раньше говорили: ласковый теленок двух маток сосет, теперь надо говорить о том, что умный собирает взяток с каждого, с кого можно хоть что-нибудь получить. Точно также, как с женщинами, я поступаю с мужчинами, — продолжал он. — Этот может дать мне подзаработать, это — написать обо мне статью, тот мастак по части приобретения недвижимости, этот способен организовать бесплатное питание якобы по инвалидности… Все, все нужны в моем раскладе, в раскладе человека, решившего покорить нешуточную высоту. Каждый, кто способен внести хоть малую лепту в мое дело, мне нужен и дорог, но кого я не переношу, так это захребетников, стремящихся погреть на мне руки и ничего не дать взамен. Таким в моем окружении места нет и не будет!