Андрей Яхонтов - Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2

Мы несколько раз выезжали зарубеж — для опробывания аппарата. (И параллельно продолжали пополнять "Путеводитель по жизни для Дураков".)

— У каждого народа свой менталитет, — говорил Маркофьев. — Башкиры… Сумасшедшие просторы… Можно ехать степями сутки — и не встретить ни одной машины, ни одного человека. Эти просторы сослужили нации скверную службу. Зачем трудиться на земле, выжимать из нее и себя соки, если можно выпустить на бескрайние пастбища отары овец, стада коров, табуны лошадей… И ни о чем больше не заботиться. Проще зарезать откормленного теленка, чем вспахать сотку земли…

А когда вернулись из Коста-Рики, заставил меня записать:

— Неграм (кстати, в Нью-Йорке им запрещено выходить ночью на улицу без габаритных огней) зачем пасти скот, если все само растет на деревьях? Сорвал банан или кокос — и сыт… Таким образом видим: каждая нация на свой лад стремится к ничегонеделанью и ищет для этого наиболее оптимальные для данной географической ситуации пути…

Нам поручали деликатные задания.

Так, мы отправились на переговоры к Хаттабу. По происхождению он был иорданец, русским языком не владел, поэтому я понадобился Маркофьеву как переводчик.

С самолета мы пересели на вертолет, а затем на бронетранспортер, который повез нас в горы. Дорога пролегала над пропастями и расщелинами. Последний отрезок горной тропы шли пешком.

В полевом шатре из брезента нас обыскали еще раз и лишь после этого провели во внутренние покои. Усадили на ковры. Дали пиалы с жирным чаем, я его пить не мог, а Маркофьев опорожнил целый висевший над костром котелок.

Он говорил:

— Я требую, чтобы вы немедленно напали на Дагестан! Чем быстрее ваши бригады войдут на территорию Дагестана, тем щедрее будет моя оплата…

Увы, наш видеомагнитофон, вмонтированный в мою пуговицу, этой встречи не зафиксировал…

Вернувшись из тайной поездки, мы поспешили к нашему куратору и на словах передали:

— Ни в коем случае нельзя давать Хоттабу спуска… Пусть только сунется в Дагестан. Надо будет шарахнуть по нему из всех ракетных установок!

По пути домой Маркофьев веселился:

— Хоттабу продам оружие, получу подряд на переброску наших ребят в горячие точки, да еще возьму кредит на восстановление разрушенных дагестанских сел…

Как столь громоздкие комбинации умещались в его небольшой по размеру голове?

Он подмигивал:

— Знаешь пословицу? "Умный посмеется, хитрый наживется, глупый навоюется".

И еще он говорил:

— Человек на протяжении жизни производит кучи хлама. Слесарь слесарит, токарь заваливает планету гайками, писатель загружает ее книгами… Если бы все это сохранялось нетронутым — где бы мы жили? Мы бы задохнулись от обилия предметов. Вот для этого и нужны пожары войн, уничтожающие мусор, подчистую сметающие, сжигающие, сравнивающие с поверхностью планеты накопившееся барахло…

Мне не жаль было хлама и даже людей, жаль было жучков и паучков, которые погибали в этих пожарах. Люди придумали оружие и сражались. Это был их осмысленный выбор. Но крохотульки-то — почему расставались с жизнью? Они-то, несмышленые, чем провинились перед двуногими умниками?

Мы пропадали на Капри, отрывались в Сан Ремо и Сан Тропе (должен же я был хоть изредка видеть Веронику), а отслеживавшим наши перемещения военным и штатским вкуручивали, что наведываемся к Бен Ладену или отбываем повинность в штаб-квартире ООН. Сияя загаром, приезжали на доклады в столицу родины и опять летели купаться, резаться в бридж и гольф. Это было возможно, поскольку конструируемый видюшник по-прежнему не фурычил.

В письменных отчетах и устных докладах Маркофьев не уставал подчеркивать, что выполняет задания из последних сил, практически умирая. "Саркома поедает меня изнутри", — сообщал он. Мы фиксировали: "Саддам Хуссейн угощал бараниной и сказал, что бактериологическое оружие использует только в крайнем случае…" Полученную от нас информацию ценили на вес золота.

— Это важно, — говорил Маркофьев, — получить статус официального представителя. Попутно, вместе с государственными, я решаю массу личных вопросов.

И еще он говорил:

— Да, я совершил ряд ошибок. Но я выправлю ситуацию. ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ БОЛЕЕ ДУХОПОДЪЕМНЫМ, ЧЕМ ИСПРАВЛЕНИЕ СОБСТВЕННЫХ ОШИБОК ЗА ЧУЖОЙ СЧЕТ?

Он говорил на закрытых заседаниях:

— Будем объединяться с Хуссейном!

И слал тому приветственные телеграммы. По случаю Нового года и Восьмого марта.

Но потом занял жесткую позицию:

— Надо заключить их всех в резервации! — требовал он.

В Англии мы действительно облапошили нашего старого знакомца мага Дейвида Коперфильда. Мы вели с ним переговоры о перемещении аэродрома (вместе с истребителями) из Грузии — в одно из арабских государств. Он перенес. А мы ему не заплатили.

— А в Южную Корею не поедем, нет, — говорил Маркофьев. — Ну их! Посадили двух своих президентов. Да еще хотели их расстрелять. Что если и нас зацапают? Я ведь мог уже быть первым лицом… Нет, корейский опыт нам не нужен!

Одна страна по-прежнему влекла его, ибо экономика в ней была построена на принципе жизни в долг…

— Ну, чего торгуешься, — говорил Маркофьев американскому президенту. — Если согласишься на сделку, выделишь деньги на размонтирование наших ракет, я тебе отстегну десять процентов плюс сдам двух наших шпионов… Тепленьких, свеженьких… Или подари мне два авианосца…

Насчет шпионов он погорячился, он рассчитывал: их имена и явки назовет отец Вероники.

— ЕЩЕ НЕ ВСЕ СЕКРЕТЫ ПРОДАНЫ. — говорил Маркофьев.

Старик артачился. И просил, чтобы я сначала встретился в туринском кафе с неким типом, которого он когда-то завербовал, но по причине быстрого сматывания удочек не успел предупредить о своем внезапном отъезде.

Я пошел. Спина, пока ждал законсервированного агента, взопрела.

И тут засверкали блицы фото и кинокамер, на меня надели наручники.

Вскоре нам объявили, что мы лишены субсидий и тайных загранкомандировок.

Помните загадочную, с глубоким взглядом обжигающе прекрасных глаз, незнакомку, которая устраивалась на работу в лабораторию (смотри "Учебник Жизни для Дураков"), на ней я еще намеревался жениться, да Маркофьев меня опередил? Теперь эта очаровательная дама занимала важный пост.

Маркофьев случайно повстречал ее на автомойке.

— Женщины будут помогущественне ФСБ, — тараторил он после той внезапной встречи. — И прибавлял. — Да, моя бывшая, а, значит, и нынешняя любовница, ибо старые чувства не ржавеют, — теперь крупный человек. Что в ней могло измениться с тех пор, как тискал ее в подъезде? Ничего! Та же давалочка. Только постарела чуть-чуть. Блюдет семью, потому что никому кроме мужа не нужна. Но, я уверен, такая же заводная…