Николай Ватанов - Метелица

— Швейцария это точно, — соглашается Володя. — Только вы, дяденька, за карманами посматривайте получше, потому что богатый типаж вокруг нас. Вон, например, стоит «Серега», что в дрова мину заделал, я рассказывал, помните?

В это время вагончик наш делает крутой вираж и меня кидает в сторону. Какие то молодые люди услужливо меня за руки поддерживают.

— Осторожно, гражданин, — шутит один из них. — Так и в окно, до законной остановки, высадиться можно.

Пассажиры смеются:

— Очень свободно. — подтверждают. — Под липку!

Потом вагон ползет в гору, вот-вот совсем остановится.

— Этак мы к началу матча опоздаем, — озабоченно говорит Володя. — Глянь-ка, дядя, на свои, который?

— Батюшки! — испуганно вскрикиваю я. — Часов уже нет, начисто с руки срезаны! Остановите вагон!

— Кому там дурно, кто вякает?! — отзывается из дальнего угла кондукторша.

Мы продираемся с большим трудом к ее месту.

— Сейчас у моею родного дяди часы с руки сняли. На остановке свистните милиционера. Пускай задержит грабителя с поличным, — строю говорит Володя.

— А кто грабитель, ты знаешь?! — скептически замечает кондукторша. Это чернявая, цыганского типа, молодая женщина. — Часы твоего дяди теперь наверно уже три раза по вагону обежали и находятся, возможно, у какой-нибудь дамочки, спрятанные в нейтральном месте.

— Часы не дохлый таракан, а цокающий механизм, — возражает Володя. — И в нейтральном месте прослушать можно!

— Прослушаешь! Дамочка твоя небось как завизжит, в глазах у тебя почернеет! — говорит кондукторша. — Тоже доктор нашелся!

Вагон тем временем одолел холм и устремился вниз, как в пропасть.

Из пассажиров замечают:

— На подножке народ висит, как бы не пообсыпались случайно.

Кондукторша залазит на сидение, высовывается из окошка.

— Которые висят, все заходи в вагон, — приглашает она. Ее кожаная сумка находится теперь на уровне лица Володи. Тот прислушивается, потом хватает за сумку рукой.

— Стучит как в часовом магазине! — восклицает он. — В сумке твои часы, дядя. Это точно! — Кондукторша вырывает сумку, без разбега переходит в крик:

— Не смей казну лапать, разбойник! Граждане, будьте свидетелями: грабеж среди белого дня!

Пассажиры волнуются, советуют:

— Не тронь казну, брысь с руками!

Володя и сам видит, что переусердствовал.

— Вполне сознаю, граждане, что до казны зря торкаться нельзя, — отступает он. — Только до этой сумки, будь она проклята, меня невольно стихией качнуло!

Кондукторша, учтя выигрышное положение, не унимается:

— Как я буду теперь отчитываться, не знаю: половины выручки наверно уже нет!

— Чисто сработано! — подтверждает ее Серег а.

Володя на него окрысивается:

— Ты, белобрысый, помалкивай, — говорит он. — Иди знаешь куда!

— Ну что мне с этим человеком делать?! — ужасается кондукторша. — Только что денежную сумку смял, а сейчас уже выражается!

— Чего ты врешь: я еще не выражался, — возмущается Володя. — Я только его послал подальше, может быть в Лигу Наций!

Эксперты из народа подтверждают:

— Верно, он еще не выражался. Послал просто, нозможно, на самом деле в Лигу Наций!

Тут Володя переходит в наступление:

— Граждане, говорит он. — Эта чертовка беснуется, потому что от себя отводит. В ее сумке находятся часы моего дяди, я отлично слыхал — цокают!

Личность в клетчатой фуражке советует:

— Пусть на остановке мильтон проверит. Ты же только издали наблюдай, глазами гипнотизируй.

— Может часы цокают, а может гривенники шуршат, через двугривенные прыгают, а ему показуется, — рассуждает почтенного вида старец. — Когда у нас певчая перепелка безвестно исчезла, жене все казалось, что она слышит ее голос. Скажем, к примеру, кот Васька вокруг дивана бегает, муркает, злится, что он, старый дуралей, мышку упустил, а жене слышится: поть-полот, пот-полоть!

— Наверно подозрение на кота имела — психология! — соображает личность в фуражке.

— Если психология, то хоть в морду, я ничего не имею, — говорит Володя. — Пускай только раньше мильтон в ее сумку заглянет.

Вагон бежит теперь по закоптелым, привокзальным уличкам, скоро конечная остановка.

— Шутка ли часы загубить, — грушу я. — Лучше бы ухо отрубали, веселей бы!

— Не убивайтесь, дядя, — утешает Володя. — Я по специальности трубы фабричные и другие сильно неподвижные предметы передвигаю, а кондукторша для меня тю просто! Часы вам продвину, это точно!

На вокзальной площади я кинулся, по условию, из вагона искать постового. Володя же остался стеречь кондукторшу и сумку. Но не успел я пробежать и пол пути до вокзала, как Володя меня запыхавшись нагнал.

— Ваш часовой механизм, дядя, уже у меня в полной исправности, — торжествующе проговорил он.

— Ну, и молодец! — до крайности обрадовался я. — Как же тебе удалось часы «продвинуть?»

— Когда вы выбежали и народу в вагоне поубавилось, — рассказывает Володя, — я говорю кондукторше вкрадчиво: Тетенька, зачем нам портить отношения, я вовсе не настаиваю исключительно, что вы часы моего дяди свистнули или для своих друзей спрятали. Может, говорю, их дядя нечаянно обронил, а вы сохранили?

— Чего придумал разбойник! — отвечает. — А кто казну лапал?!

— Пустое, говорю, тетенька, на этом далеко не уедете! Мне опаздывать на футбол и связываться с властью интереса нету. Так поладим что ли?

Кондукторша оглянулась вокруг, сунула руку в сумку и выдает часы:

— На, подавись, прослушал таки, доктор собачий!

— Спасибо тебе, Володичка, огромное, — взволнованно благодарю я. — Других я навряд ли собрался когда купить, так бы и доживал, у людей время клянчил!

— Берите вашу драгоценность, спрячьте куда поглубже, за щеку заложите что ли… Теперь же поспешим, наш двенадцатый, кажется, уже подает.

Я внимательно осматриваю часы и удивляюсь:

— Это не мои, — говорю. — Мои имели черный циферблат, а эти — белый и вообще малые, дамские!

— Вот так история, — оторопел Володя. — Вы уверены, дядя? То-то же мне казалось, что в сумке целый часовой магазин ворочается! Выручка, так сказать, с утра!… Теперь же, гадюка, она уже уехала, придется, видно, дядя, вам носить дамские!

Управляющий трестом Электросила товарищ Юхов, вернувшись из обкома к себе в управление, велел никого не принимать. В кабинете, не снимая пальто и шляпы, он повалился в кресло и замеру славно пристреленный. В обкоме ему сообщили, что ночью вторично взята органами НКВД вся головка треста во главе с парторгом.

— Опять, ты Юхов, прозевал, — сказал старший товарищ из обкома. — У тебя контра, враги народа, а ты что, куда глядел?!

Хотя это произнесено было старшим товарищем без всякого подъема, более, так сказать, формально, — Юхов покрылся холодной испариной и беззвучно задвигал губами.