Александр Силаев - Так хохотал Шопенгауэр

Девятым отметим желание, о котором говорено очень много. Поэтому помолчим, просто высечем свое: девятое — это наличие подлинного Желания. Во-первых, желать надо сильно, во-вторых, желать надо сильного. Первое понимается, а второе хуже. Как-то неинтересно желать просто секса и зарплаты, надо ведь желать миллиард долларов и удивительной любви с человеком, который достоин этого. И хотеть мирового, кто бы спорил, господства.

А десятое у нас будет пошлым. Пускай им будет удача, которая, кстати, все остальное и определяет. Есть такой идиотский вопрос о детерменизме и свободе воли. Иногда на эту тему говорили что-то очень странное, примерно следующую ерунду: могу сейчасс поднять руку по желанию — ну все, значит, свобода воли. И многие рассуждения на таком примерно же уровне, потому что сам вопрос глуп и другого уровня размышлений не предполагает. Давайте договоримся об очевидном, что в любой ситуации человека две группы факторов: действующие изнутри или снаружи. Все, что действует снаружи — удача, конъюнктура, фарт… Изнутри действует то, что имеется в человеке. А что там имеется? Душа, сознание, механизм, рефлекс, называйте как вздумается, это ничего не меняет. Это — внутри. Там правильно или неправильно, есть или нет. Есть душа или нет. Есть механизм либо он отсутствует. Стало быть, там и сидит свобода воли и та самая справедливость, что Сенькам дает по шапкам? Разумеется, там очень справедливо, но лишь в том смысле, что мир вообще не дерьмо, В МИРЕ НЕТ НИЧЕГО НЕСПРАВЕДЛИВОГО, это надо принять априори, а потом привыкнешь. Но причинами своего происхождению внутреннее ничем не отличается от факторов первой группы! Тот же фарт, та же удача. Потому что содержимое внутреннего тоже дается либо не дается в какой-то момент времени. Вот далось оно — значит, повезло когда-то, в детстве может быть, в юности. А если этого нет, то следовательно, не повезло. Есть внутри воля? А понимание мира? А желание? Если этого нет, то значит, не заложилось в прошлом, не было стечения обстоятельств, в которых такие вещи заклыдываются. Мало били, вот и безвольный. Не те книги попались, вот и нет понимания. То есть мир формирует все, даже внутреннее, а не только настоящее. Вообще, конечно, мир подсовывает только настоящее, но понятно, что внутреннее — это такое настоящее, которое было в прошлом. Поэтому абсолютно все зависит от внешнего. То есть нет ничего в жизни человека, что не подсовывалось удачей.

Начнем с момента рождения: можно родиться в выиграшной точке, а можно в проигрышной. Это не только и не столько разделение на семьи нищих и миллионеров, сколько другое — если согласиться, что мир вообще причинно обусловлен и из состояния А по законам переходит только в состояние В: так вот, если принять эту очевидность, то точка рождения Бонапарта на Корсике является выиграшной, а точке рождения Николая Второго проигрышна. Потому что если допустить детерминизм, — а его нельзя не допустить, если мы считаем мир закрытой системой, ведь открытой системой он не может быть по определению даже с наличием высших сил, — то вся жизнь зависит только от точки рождения. Есть удачные и неудачные точки, а больше в жизни человека ничего влияющего нет, посколько сцепления причин и следствий всецело и наперед задаются в точке появления на свет. Пришел на свет там-то, стал из ничего императором. Пришел немного не там, гильотинировали с позором. И все. Нет разделения на внешнее, которое подсовывает мир и внутреннее, которое якобы зависит от человека. Все внутренние зависит от вчерашних подсовываний, то есть опять от мировой рулетки, и вопрос реализации жизни, таким образом, тоже, а мировая рулетка крутится действительно один раз для одного человека, определяя ему точку рождения. Все остальное уже определяют взаимосвязи причин, отталкиваясь от точки. То есть действительно уместен законченный фатализм, но не в житейско-профанированном, конечно, смысле, потому что в нем он — то самое отрицательное смирение, которое мы выставили за дверь. Неслучайного вообще нет, поэтому правильные люди всего-навсего те, которым вовремя повезло.

Что со справедливостью? Ничего, поскольку она в этом и заключается, если мир устроен именно так. Априори мы условились, что мир справедлив. Оказалось, что мир устроен так-то и так-то. Ну значит, в этом и заключается справедливость. Отрицание ее в изначальном устройстве мира и поиск в чем-то другом, обвинения и приговаривания реальности — суть антисистемного мышления, которое уже описано. А фраза «мир дерьмо» единственная концепция, на которую оно опирается, а на ней строили свою мысль Маркс, Толстой, Сартр — совершенно разные люди, на первый взгляд несопоставимые. А на второй взгляд все они едины в главном, а главным для них было исходить из того, что мир дерьмо. Они пришли к разным мировоззрениям, потому что жили среди разных людей в различные времена и в совершенно непохожих странах, но мирооощущение в истоке лежало одно, именно то самое: мир дерьмо и в таком качестве не имеет право на существование. Надо бы изменить.

Они отказывались считать справедливыми те законы мира, по которым он жил, их тошнило — всех троих — от необходимости жить по этим законам. Они, вероятно, считали себя правильнее Вселенной, природы, мира… Мир зол, например. Или мир случаен. Значит, он справедлив во зле и в случайности, он правилен, невзирая ни на что, потому есть только то, что есть — это системное мышление. Да нет, тошнит меня — это антисистемный взгляд. Разница не пролегает через доводы и сознательную плоскость, раздел идет по мироощущению. И если кого-то тошнит от несправедливости мира, то дело, как ни трудно понять, вовсе не в мире, потому что меня, допустим, не тошнит, и других людей тоже. А их тошнит, потому что они другие. Если больные, то заразные. И как философов их тогда надо изолировать, заразные ведь. Я назвал сейчас Толстого, Маркса и Сартра, а могу еще сотни две имен добавить, очень известных. Насилие, конечно, изолировать философа. Но ведь и заразных больных изолировать тоже насилие, однако интересы незаразных требуют.

Итак, мир случаен и в случайности справедлив. А правилен тот, кому повезло. И он остается правильным, пока ему везет. А такие вещи решаются лишь однажды, в точке рождения. Решаются сразу и на всю жизнь. В разности точек рождения и лежит то, что можно назвать холодной жестокостью. Справедливой жестокостью. Случайной жестокостью. И, разумеется, холодной, потому что мир равнодушен, кому что дать, ему плевать на каждого из нас, он крутит рулетку, а наше дело принять выигрыш или проигрыш с равным смирением.

И давайте закруглять на этом. Названо десять признаков, из чего следует, что число произвольно: просто мы живем в десятичной системе счета и я насчитал их десять. Мог, конечно, насчитать пять или пятнадцать. Мог насчитать сто. Или тысячу. Поверьте, что это можно, хотя и совершенно неинтересно, там уже нет творчества. Но за деньги, например, можно насчитать тысячу признаков. А мог насчитать только какой-то один. Их только формально десять. Я надеюсь, понятно, что в каждых десяти пунктах речь шла об одном? Что соответствующий только одному пункту соответствует сразу всем десяти, сотне или тысяче? Закон такой, что не может не соответствовать. Прошел по одному пункту, значит, прошел по всем. И если не проходить, то тоже по всем. Хотя, разумеется, нет такой ясной черты: вот здесь правильные люди живут, а по другую сторону пасутся какие-то не такие. Обычно сильно правильных видно сразу, и явно неправильные заметны, а остальные между полюсами, один выше, другой ниже, каждый на своем уровне, очень многих трудно классифицировать. Но определенные принципы у нас есть. Нельзя же совсем без принципов в единственно важном вопросе. А деление на правильных и неправильных людей единственно важный вопрос философии, потому что единственно актуальный. Скорее даже, не вопрос, а грань вопроса, та форма, в которой он задан. Потому что то же самоне можно сформулировать по другому.