Алена the-mockturtle - Вивараульчеги

А товарищ Леонов сказал, что нечего тут международные отношения расшатывать. Ну, волнуется человек, что такого? Если Фидельчегу очень надо, можно товарища Терешкову по правительственной связи вызвонить, пусть попробует трубку не взять.

Но Фидельчег уже понял, что Гагарин прав, и сказал, что нинада. И поплелся домой, где с горя слопал сразу три порции спагетти, потому что лопать и переживать одновременно он не умел и решил вначале налопаться, а потом уже напереживаться. Но после сытного ужина его потянуло в сон, и Фидельчег решил, что попереживает завтра, на свежую голову.

А товарищ Терешкова тем временем выспалась как следует, сходила на работу и села у телефона ждать, когда на Кубе будет два часа ночи.

Но это уже совсем другая история.

Истории известно около шестисот случаев покушения на Фидельчега. Фидельчега травили стрихнином, наливали в ботинки серную кислоту, подсовывали кислородные баллоны с туберкулезными палочками и засылали в территориальные воды людоедских черепах. Потому что без Фидельчега, согласно официальной кубинской версии, революция не продержалась бы ни дня!

Истории не известно ни одного случая покушения на Раульчега. Потому что кому он, согласно официальной кубинской версии, нужен?

Вследствие всего вышеизложенного, Раульчег возлагал большие надежды на внеземные цивилизации. Пусть уж марсиане покусятся, если больше некому.

Про угрозу инопланетного вторжения Раульчегу рассказал космонавт Попович. За долгую летную карьеру космонавт Попович видел много инопланетян, но кровавая гэбня запрещала о них рассказывать, чтоб не подрывать основы диалектического материализма.

Поэтому о встречах с космическим разумом космонавт Попович рассказывал преимущественно на кухне, за бутылкой портвейна три семерки, сообщавшего поповической речи неслыханную доселе образность.

- Сижу это в центральном отсеке, - говорил космонавт Попович, подливая Раульчегу портвешка, - а они, гады, в иллюминатор так и тычутся. Все, главное, с рогами, до пупа зеленые, а спереди присоски…

- Марсиане? - с замиранием сердца уточнял Раульчег.

- Марсиане красные. Наши, значит. - авторитетно разъяснял космонавт Попович. - Им тебя воровать резону нету. Что тут продпаёк, что там…

- А дальше, дальше-то чего? - волновался Раульчег, залпом допивая портвейн.

- Дальше-то? - театрально вздрагивал Попович. - Дальше они, сволочи, и на Земле меня достали. Прихожу это как-то домой, а они на занавеске катаются. Ногой от стенки оттолкнутся - и поехали. Я, главное, как чувствовал, бегом к холодильнику - точно! Все пиво выпили!

- Хто, лунатики? - заплетающимся языком переспрашивал Раульчег.

- Какие, в дюзу, лунатики. - злобствовал Попович. - Леонов с Николаевым! А лунатики – они, брат, американцам продались. – и, сурово сдвинув брови, опрокидывал очередной стопарь.

Потом они долго пели на два голоса "Заправлены в планшеты космические карты", а еще позже космонавт Попович запихивал Раульчега в такси и командовал шоферу "П-п-поехали!"

- У, папуасина дремучая, опять в дрезину нарезалась, - ворчал шофер, разворачиваясь по адресу товарища Терешковой, где Раульчег квартировал после скандального изгнания из общаги Академии Генштаба за пьяный дебош с кордебалетом. – Только хвост отвалился, а туда же, в рюмку глядит. Когда ж тебя в клетку-то посодють, чудовище… - и, притормозив у обочины, долго оттирал Раульчега снегом из жалости к товарищу Терешковой, этой святой женщине, которая всякий раз встречала Раульчега у подъезда одним и тем же вопросом: "Опять?"

А космонавт Попович, мастерство не пропьешь, тем временем принимал холодный душ и был, как говорится, ни в одном глазу.

- Аллё, Валечка! - бодрячком отзванивался он. - Я тебе там твоего наложенным платежом отправил, встречай!

- Опять лунатиков вызывали? - грозно спрашивала товарищ Терешкова, а больше она ничего не говорила, потому что была очень воспитанная.

- Какие лунатики, Валечка? – совершенно искренне изумлялся Попович. – Это у нас-то, в стране победившего коммунизма? – ну, то есть, всячески отмазывался от причастности к плачевному состоянию Раульчега, который мешком вываливался из такси и брел по глубокому снегу на позывные товарища Терешковой, обещавшей натянуть Поповичу зрительные рецепторы на самые неожиданные места.

Утром Раульчегу обычно было плохо.

Нет, не так. Ему было ОЧЕНЬ плохо.

Он лежал пластом и с отвращением жевал таблетки карсила, которые совала ему в пасть заботливая Валентина Владимировна; и в голове его, грозившей лопнуть по сварочному шву, зрела опасная решимость заняться спортом, встать на лыжи и больше никогда, никогда не садиться пить с советскими космонавтами, и даже на халяву, и даже на праздники.

Но в Академии Генштаба, куда Раульчег, на правах второгодника, приезжал аккурат к пересменке, его уже караулил космонавт Попович, читавший ПРОшникам спецкурс по методикам борьбы с инопланетными захватчиками.

И все начиналось сначала...

- Наказание мое! - горестно заламывала руки вконец измотанная Валентина Владимировна, волоча обморочно обвисшего Раульчега на третий этаж и призывая на голову Поповича самые страшные космонавтские проклятья.

И однажды она не выдержала. Она позвонила Фидельчегу. Это случалось не то чтоб очень часто, поэтому Фидельчег ужасно обрадовался. Он давно искал повод нагрянуть в Москву, а тут такое щастье - брат-алкоголик!

- Вылетаю прямзавтра! - самоотверженно вещал Фидельчег, а свободной рукой он уже запихивал в вещмешок смену белья, сигары и бейсбольную биту.

А товарищ Терешкова сказала "Вот спасибо". И больше она ничего не сказала, потому что очень расчувствовалась. До того расчувствовалась, что лично поехала встречать Фидельчега в аэропорт и всю дорогу прорыдала на его мужественном плече. Потому что женщина, все-таки, хоть и космонавт, а тут такое горе.

А Раульчег тем временем уже мчался к космонавту Поповичу и понятия не имел, какие тучи сгущаются над его головой.

Дверь в квартиру Поповича оказалась незаперта, но самого космонавта дома не оказалось.

Зато из холодильника торчала чья-то внушительная филейная часть в до боли знакомых диагоналевых галифе.

- А где Попович? - ахнул Раульчег, отступая к двери, уж кого-кого, а Фидельчега он узнал бы под любым, даже самым неожиданным углом.

- Лунатики украли. – недобро сострил Фидельчег, поворачиваясь к Раульчегу передом, а к холодильнику задом. - Ты до чего, ковырять тя некому, женщину довел!

- А чо я такого сделал-то? - хорохорился Раульчег. - Ну, сели с мужиками, ну, выпили, с кем не бывает… Я офицер, в конце концов, или не офицер? – гордо закончил он, демонстрируя Фидельчегу юбилейную алюминиевую медаль "Двадцать лет советскому служебному собаководству", котрую самым наглым образом умыкнул из металлолома, собраного юными пионерами.