Феликс Кривин - Пеший город

Снять маски!

Под красными масками синие маски.

Снять маски!

Под синими масками зеленые маски.

Открыть лица! Я требую открыть лица!

ГОЛОСА. Какие лица? Мы уже забыли, как они выглядят.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Забыли, как выглядят лица? Тогда я вам покажу!

Срывает с себя черную маску. Под черной маской у него красная маска, затем синяя, зеленая…

ЦАРЬ БОРИС (единственный человек без маски, поскольку он из другого времени) . Да, жалок тот, в ком совесть нечиста…

Председатель продолжает срывать с себя маски.

ЗАНАВЕС

В аварийной ситуации даже простое колесо может стать колесом Фортуны.

Угоночная машина всегда приходит быстрее, чем гоночная.

Работа дураков любит, но как печальны плоды ее любви!

Если бы Ньютон так работал, его бы и близко не подпустили к закону всемирного тяготения.

Дело мастера до того боится, что работа совершенно не вдвигается.

Не каждую обезьяну труд сделает человеком. И не каждого человека. И не каждый труд.

Что лучше кормит: правда или совесть? При таком ассортименте наверняка помрешь с голоду.

Голую правду каждый старается приодеть, потому что на этом не тратится, а зарабатывает.

В спорах рождается истина. Конечно, если есть от кого.

Для споров, в которых рождается истина, особенно много противозачаточных средств.

Меняются режимы, но истина по-прежнему находится в розыске.

Люди делятся на тех, которые приносят пользу, и тех, которые уносят ее.

Сильные духом не отступают. Они просто наступают в обратную сторону.

А вот интересно: что запоет внутренний голос, если за ним установить наружное наблюдение?

Политика кнута и пряника не срабатывает, поскольку план по кнутам выполнен надолго вперед, а с пряниками еще и не начинали.

Советский человек, даже если он антисоветский, все равно советский человек.

Наш человек не сам по себе плох, его делает плохим занимаемое положение. Какие замечательные у нас люди и какие отвратительные занимаемые положения!

Когда народ превращают в стадо, во главе его становятся не пастухи, а мясники.

Волк может сожрать барана, но он не станет требовать, чтобы баран за него голосовал.

Серые легко пробиваются в кардиналы.

Наш доблестный путь от тюрьмы до сумы Сегодня все так же бунтует умы.

Жизнь всегда уступала литературе. Особенно хорошей литературе — плохая жизнь.

И уже никого не интересует, что король гол. Все интересуются голыми королевами.

Легко и приятно бороться за права человека. Особенно если как раз ты и есть этот человек.

Счастье не имеет настоящего времени. Только прошедшее и будущее.

Зависть — платоническая корысть.

Живите так, чтобы не вводить в соблазн ни воров, ни полицию.

Только на эшафоте вспомнил Робеспьер, что вводил террор как временную меру.

Когда-то пролетариям нечего было терять, а теперь им нечего уже и находить.

Кухарка так и не научилась управлять государством, но она разучилась варить компот.

Узники совести всегда сидели рядом с узниками отсутствия совести.

Профессиональные революционеры до того привыкли в камерах перестукиваться, что, выйдя на свободу, принялись стучать друг на друга.

Мыслительный процесс не стал процессом века. Процессами века стали другие процессы, на которых мыслительный процесс присутствовал в качестве ответчика.

Когда невежество у власти, приходит смутная пора.

Культура делится на части: культ и ура.

И если культ личности портит народ, то культ народа портит личность.

Когда человек пришел к власти, обезьяна ушла в оппозицию. Но время от времени она возвращается, и тогда в оппозицию уходит человек.

Мы все родились в рубашке. В смирительной.

Плохо, когда сердце сжимается, как кулак, и разжимается, как ладонь для пощечины.

На какой глубине должна быть похоронена мысль, чтобы выглядеть достаточно глубокой?

Бывают мысли такие глубокие, что даже не достают до головы.

Мудрые мысли ходят по миру, но им никто ничего не подает.

Сначала отвыкаешь говорить то, что думаешь, а потом и думать то, что думаешь.

Почтим свободу слова минутой молчания!

Был внимателен цензор, придирчив и строг, Он и классиков ставил на место. И настолько свободно читал между строк, Что вполне обходился без текста.