Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Труд»

Во время зачатия — давая жизнь — мы чувствуем себя богоподобными; отбирая её, мы тоже присваиваем себе нечеловеческие полномочия. И, наверное, это в самом деле приятно, на извращенный вкус. У нас полно обладателей таких извращенных вкусов — вероятно, потому, что у людей наших очень мало оснований для самоуважения: почти нет работы, особенно созидательной, творческой, героической.

Никакого участия в политике. Унижает тебя любой кассир, любая мелкая сошка, мнящая себя начальником. Вот все и находятся в поиске компенсации. Но поскольку убивать просто так у большинства, слава богу, не хватает ни храбрости, ни умения (это же тоже непросто, свинью резать — и то сноровка нужна), они предпочитают сублимировать свою кровожадность в требованиях смертной казни.

Казнить, всех казнить, а педофилов ещё и кастрировать! Согласно легенде в средние века у прокаженных была особая привилегия: в порядке компенсации за свое уродство, за необходимость повсюду ходить с погремушкой, предупреждая о своем появлении, и за гниющую плоть им дозволялось смотреть на публичные казни в первом ряду. Видимо, большая часть населения России подсознательно приравнивает себя к прокаженным.

Иначе мне нечем объяснить их почти поголовное желание убивать — причем не только за убийство, но и за коррупцию, и за неосторожное или смелое слово, или за то, что кто-то недостаточно почтительно отозвался о нашей истории, вере и талантах. Как же отвратительна должна быть жизнь этого большинства, если оно так негодует, когда кого-то милуют, и так горячо одобряет, когда кого-то убивают. Но Медведев не хочет отмены моратория, и её не будет. Хорошо иногда жить в авторитарной стране.

№ 217, 19 ноября 2009 года

Дмитрий Медведев наконец — не знаю уж, умышленно или интуитивно, — нашел способ решить демографические проблемы России.

Уж он и так, и сяк, и ещё Путин пытался — материнский капитал, льготы многодетным, — но оказалось, что кнут для нашего населения по-прежнему сильнее всяких пряников. Чуть запахло реальными увольнениями — в частности, на «АвтоВАЗе», — трудящиеся там женщины массово поуходили в декрет. Не пройдет и полугода, как население Поволжья заразмножается поистине среднеазиатскими темпами.

Впоследствии почин будет подхвачен всеми женщинами, которым станет грозить увольнение, — а предприятий, где без этого не обойтись, в России большинство. Это смешно, но глумиться не хочется.

Хочется задуматься, во-первых, потянет ли Отечество столько народу, — а во-вторых, что делать мужчинам в свободное от размножения время? Есть подозрение, что на нас отыграются. Если требуется, допустим, сократить пять тысяч человек, из них две тысячи бабонек, и все эти две тысячи, включая предпенсионных ветеранш, срочно забеременеют, — выгонят всех мужиков, и дело с концом. У конвейеров и доменных печей дружным строем встанут женщины, а мужская часть населения перейдет на их иждивение.

Представили? Ужаснулись? Давайте срочно озаботимся поисками выхода для мужчин. При каких условиях нас с вами не могут подвести под сокращение? Ни при каких обстоятельствах нельзя увольнять «других лиц, воспитывающих детей до 14 лет без матери» (статья 261 Трудового кодекса).

Желающие сохранить работу пусть срочно выгоняют жен и отбирают детей; если детей нет — выгоняем жену и усыновляем кого-нибудь до 14. Если прожили с женой 20 лет и вырастили соответственно взрослых детей — опять-таки выгоняем жену с детьми и усыновляем трехлетнего.

Преимущественным правом на сохранение работы пользуются также (статья 179 того же кодекса): первоклассные работники с высокой производительностью труда (срочно взвинчиваем её), а также труженики, на содержании у которых двое и более нетрудоспособных членов семьи (немедленно колотим до инвалидности жену и престарелых родителей).

Не рекомендуется увольнять одиноких родителей граждан, проходящих военную службу, так что тем, чьи дети отправились служить, тоже лучше бы развестись. Кстати, и сам военнослужащий, призванный с завода, по возвращении должен быть трудоустроен — и если у женщин есть шанс спастись залетом, у мужчин до 28 лет сохраняется надежда на призыв. Наконец, во вторую или третью очередь увольняются работники, имеющие изобретения (ещё есть время что-нибудь изобрести, товарищи автопромовцы!), а также страдающие лучевой болезнью, если они были облучены на службе Отечеству. Всегда думал, что лучевая болезнь — проклятие, но при перспективе массовых увольнений сгодится и она. Так что если собираетесь спасаться армией — проситесь туда, где можно облучиться, лишь бы не до смерти.

Итак, в скором времени Россия решит две свои главные проблемы: все женщины от 18 до 55 родят, все мужчины от 18 до 60 отслужат срочную (некоторые повторно), а трудовые коллективы будут состоять из декретниц и облученных отцов-одиночек со множеством инвалидов на руках. Эти железные люди и проведут медведевскую модернизацию. Против них Китай не устоит.

№ 222, 26 ноября 2009 года

В третьем квартале истекающего года труднее всего пришлось учителям. Они составили примерно десятую часть от всех уволенных, но эта статистика ФНПР, кажется, слишком оптимистична. Общее количество безработных учителей — прежде всего сельских — составляет сегодня 35.000 человек.

При этом в крупных городах учительская профессия остается одной из самых дефицитных: просто педагоги больше не нужны там, где закрываются школы. Это у нас в рамках антикризисной программы постепенно оставляют от страны, как давно уже собирались, десяток мегаполисов и дикое поле между ними. И мне, честно говоря, трудно ругать правительство: им это кажется единственным выходом. Прикрыть нерентабельные города и деревни. Сосредоточить население там, где есть работа. А на остальной территории, в буквальном смысле, — трава не расти.

Есть два способа спасения страны: прагматический и идеалистический. К сожалению или к счастью, в государственном масштабе срабатывает лозунг французских студентов «Будьте реалистами, требуйте невозможного!». Можно выжить, сократив население, оттеснив от кормушки больных, слабых и невыгодных, но зачем остальным будет жизнь, купленная такой ценой?

Во Франции один раз уже решили спасти население ценой компромисса с Гитлером — и сделались символом национального позора. Враг, который противостоит России сегодня, в каком-то смысле страшнее Гитлера. Это распад, полная беспомощность, отсутствие прибыльных производств и осмысленных занятий.

Грубо говоря, задача наша — как можно более мягко перейти из разряда сверхдержав в крупные развивающиеся страны. Штука в том, что прагматическое здесь оборачивается почти самоубийственным: нельзя спасти страну ценой отказа от половины населения, которой не посчастливилось жить в экономически тощих районах. Все мы понимаем, что сельские школы нерентабельны, а учителя в них плохи. Да и учиться некому. Но, закрывая целые города исключительно за нерентабельность, мы поступаемся главным, а именно — национальной солидарностью.