Лея Любомирская - Уксус и крокодилы

Чикагский промышленный магнат Билл Фостер на пятьдесят четвертом году жизни заболел синдромом Альцгеймера. Прогнозы врачей были неутешительны. Фостер не успел оставить завещания, и все его заводы и фабрики должны были быть поровну поделены между вдовой Карен Фостер, старшей дочерью Лорой, сыном Кеном и младшей дочерью Синтией. Подкупив нотариуса, Лора состряпала поддельное завещание и подбросила его и бумаги отца. Несколько дней спустя после его смерти документ, по которому восемьдесят процентов наследства переходило к «любимой дочери Лоре», был найден. Обуреваемая злобой и завистью, Карен Фостер вступила в сговор с механиком, который вывел из строя тормоз Лориного «понтиака», и богатая наследница погибла в автокатастрофе по дороге из Сент-Луиса, Миссури, в Чикаго, Иллинойс. Преступление было раскрыто, Карен Фостер приговорена к тридцати пяти годам и брошена за решетку. В конце концов наследство было разделено между инфантильным Кеном и несовершеннолетней Синди. Доля Кена включала в себя пятнадцать заводов и фабрик в Чикаго, Детройте, Дирборне, Лансинге, Милуоки, Рокфорде и Индианаполисе. К Синтии отошли семнадцать менее крупных фабрик и заводов в Милуоки, Чикаго, Миннеаполисе, Форт-Уэйне, Цинциннати, Спрингфилде и Толидо. Кен получил по наследству две трехэтажные квартиры в Чикаго, дом в Ороре, квартиры на Манхэттене и в Бел-Эйр, а также дачи во Флориде и Санта-Монике. К Синтии перешли две другие квартиры в Чикаго, дом в Сент-Луисе, квартиры в Лос-Анджелесе и Париже, дачи на Багамах и о. Кахоолаве, Гавайи. Кроме того, каждый из сонаследников получил по сорок два миллиона американских долларов наличными и по три миллиарда двести пятьдесят восемь миллионов в ценных бумагах, не считая десятков автомобилей, яхт, самолетов и бессчетного количества единиц бытовой техники. В отличие от своих сестры и матери сын и младшая дочь Билла Фостера обладали мягким и добросердечным нравом отца, который и стал для них самой ценной частью наследства.

В 1367 году, на состязании валлийских бардов eisteddfod , проходившем в лесу под Кармартеном, соревновались славный gogynfeirdd по прозвищу Gruffudd ap Maredudd и славный gogynfeirdd по прозвищу Gruffudd ap Dafydd . Они поочередно декламировали стихи, написанные в традиционной манере cynghanedd , аккомпанируя себе на арфе. Gruffudd ap Maredudd пропел 15 «од» awdlau , 9 «элегий» marwnad , 3 «хвалы» moliant и 1 «песнь у смертного одра» marwysgafn . Его стихи изобиловали изысканными dyfaliad , которых судьями во главе со славным pencerdd по прозвищу Gwakhmai ap Owain было насчитано более 563-х. Его соперник Gruffudd ap Dafydd пропел 13 awdlau , 10 marwnad , 2 moliant , 3 marwysgafn и 1 изящную pennilion telyn , сочиненную в народном стиле и проходившую вне конкурса. Судьи насчитали в его стихах более 559 редкостных dyfaliad. Оба соискателя доказали, что в совершенстве владеют как семислоговой формой cywyddau, так и куплетами из трижды четырех строк englyn. Разница же в количестве насчитанных dyfaliad была признана незначительной. Поэтому судьи задали соревнующимся по шесть сложных вопросов из древней истории Уэльса, валлийской филологии и магии. Оба поэта с честью выдержали испытание и дали исчерпывающие ответы. Тогда судьи вывели перед ними самую ослепительную красавицу Южного Уэльса и велели бардам сочинить «хвалу» ее красоте. Gruffudd ap Maredudd прочитал прекрасную moliant в 144 строки, вложив в нее все свое непревзойденное мастерство. Gruffudd ap Dafydd ответил ему чудесной песнью в 168 строк, нисколько не уступавшую в изяществе первой. Судьи во главе с Gwakhmai ap Owain были на грани смятения, но тут один из старейших гвинеддских cynfeirdd по прозвищу Llywelyn обратил внимание на то, что в третьей строке семнадцатого куплета четвертой marwnad славного Gruffudd ap Maredudd недостает одного слога, и пальма первенства была единодушно присуждена Gruffudd ap Dafydd.

Летом 1898 года полярные исследователи Кнуд Йохансен и Олаф Ингвордсен высадились на Земле Мэри Бэрд недалеко от мыса Колбек и шельфового ледника Росса. Температура воздуха равнялась -1,5 °C. Экспедиция взяла курс на Южный полюс. Первый привал был сделан на 78°5′23'' ю. ш. и 138°50′17'' з. д. Температура воздуха понизилась до -17,3 °C. Приблизительно на 85°5′ ю. ш. и 131°30′ з. д. исследователи попали в сильную бурю. Большая часть снаряжения была утеряна, и один человек погиб. По окончании бури уцелевшие термометры показывали -29 °C. Олаф Ингвордсен отказывался продолжать экспедицию. Кнуд Йохансен настаивал. В конце концов исследователи разделились: группа Ингвордсена направилась к берегу, а Кнуд с тремя помощниками устремился к полюсу. Неделю спустя Олаф Ингвордсен с большими усилиями добрался до моря Амундсена и, двигаясь вдоль береговой кромки, вернулся к мысу Колбек, где были оставлены суда. Тем временем группа Йохансена, вышедшая на Полярное плато, попала в другую, сокрушительную снежную бурю, в которой погибли еще два участника экспедиции. Судя по сохранившимся записям в дневнике, температура воздуха к тому времени упала до -41,5 °C. Дальнейшая судьба Йохансена и его единственного помощника покрыта мраком. Поисковая экспедиция Олафа Ингвордсена не дала положительных результатов. Замерзшие тела исследователей были случайно обнаружены на следующий год по ту сторону Южного полюса, на 82°42′10'' ю. ш. и 60°2’51'' в. д., одной английской группой. На тот момент термометры англичан показывали -143,6 °Р (-62 °C).

В начале января 2001 года мужчины из племени киваи центрально-южного филюма Папуа — Новой Гвинеи вышли на сезонную охоту в среднем течении р. Флай. На второй день они выследили стаю молодых казуаров, но вскоре упустили ее. Утром следующего дня двое охотников заметили в зарослях пальм саго трех кус-кусов. Ai-ni-mi-bi-du-mo-iauri-ama-ri-go («Эти трое наверняка увидят нас двоих»), — с опаской сказал один из мужчин другому. Этого оказалось достаточно, чтобы спугнуть животных. Примерно в то же время в верховьях р. Сепик охотились мужчины из племени ангорам, принадлежащего к одному из малых сепикских филюмов. В кронах ложных буков ( Nothofagus ) они обнаружили парочку древесных кенгуру. Ame akreum kuvambakwum sumupar amenakwum salike mba («Я увидел своих двух больших женщин»), — пошутил на радостях один из папуасов. Эта выходка стоила ему и его спутникам удачной охоты.

Эльзасский людоед Жиль Борюдло за тридцать пять лет своей жизни (что составляет 5/ 8всей его жизни и почти 10/ 13— сознательной) съел 37,5 человек, ⅓ съеденных составляли немцы (саарцы), 2/ 3— французы, из которых 3/ 5были уроженцами Эльзаса, 1/ 5— Лотарингии и 1/ 5— выходцами из других французских провинций. К поеданию человеческого мяса Борюдло относился избирательно: молодых женщин и мальчиков он обычно съедал на 3/ 4; мужчин же и старух — только на одну четверть, остальное выбрасывая свиньям. Каннибал отдавал предпочтение окорочкам, грудинке, языкам, мозгам и сердцам; печень ел только детскую. 0,03 всего мяса (вместе с костью) Борюдло засаливал на зиму и складывал в погребе. Примерно 0,8 этих запасов уничтожали крысы. Людоед промышлял в окрестностях Агно и Висамбура, 99 % которых он знал как свои пять пальцев. При попытке переправиться через Рейн Борюдло был схвачен германской полицией. Во время обыска у него были найдены 1/ 2копченой младенческой ножки, самодельный кистень и остро отточенный разделочный резак. После предварительного дознания арестованный был передан французскому правосудию, признавшему его невменяемым и поместившему его в психиатрическую лечебницу, где он вскоре и умер от тоски.