Лея Любомирская - Уксус и крокодилы

Черепаха подняла лапу:

— «Колобок».

— Угадала, — сказал Ахиллес. — Твоя очередь.

— Не понял, — сказал Эдип. — А где Сфинкс?

— Мы за него, — сказал Ахиллес. — Он в отпуске.

— На недельку, — добавила Черепаха.

— Понятно, — с сомнением протянул Эдип. — Я, собственно, пришел по поводу загадки.

— И?

— Ответ: человек.

— Поподробнее, — сказал Ахиллес. — Что — человек?

— Ну, это он утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех.

Ахиллес и Черепаха переглянулись.

— И что, вы с такими часто сталкиваетесь? — сочувственно спросила Черепаха.

— Это аллегория, — раздраженно проворчал Эдип. — Имеются в виду утро, день и вечер его жизни. То есть младенчество, зрелость и старость.

— Притянуто за уши, — отрезал Ахиллес.

— Неубедительно, — поддакнула Черепаха.

— Умозрительно.

— Спорно.

— Примитивно.

— Двусмысленно и неоднозначно.

Эдип, с каждой репликой багровевший все больше, не выдержал:

— Да ну? А каков, по-вашему, ответ?!

— Ахиллес ремонтирует табуретку, — отчеканила Черепаха.

Стало очень тихо.

— Табуретку, — хрипло повторил Эдип.

Ахиллес, подняв бровь, посмотрел на Черепаху,

— Было, — ответила та. — Четвертую ножку ты потерял. Оправдывался, что лишняя.

Ахиллес независимо пожал плечами.

Эдип уныло ковырял ногой землю. Потом спросил:

— Что ж мне теперь делать?

— Ну, — ответил Ахиллес, — мы людей не едим. Можешь получить еще загадку.

— Давайте.

— Чем, — спросила Черепаха, — ворон похож на конторку?

Глаза у Эдипа округлились.

— Или, — сказал Ахиллес, — бреет ли себя брадобрей, если он бреет тех и только тех, кто сам себя не бреет?

— Что такое: зеленое и красное, висит на стенке… и кружит, и кружит, и кружит… и стреляет?

— Как в три приема положить жирафа в холодильник?

Эдип попятился.

— Догонит ли Ахиллес…

— Эй, — возмутилась Черепаха, — полегче.

— Извини.

Эдип уже бежал вниз по склону. Черепаха с сожалением смотрела ему вслед, потом вдруг заорала:

— Почему для любого целого «эн» больше двух уравнение «а» в энной плюс «бэ» в энной равно «цэ» в энной не имеет целых положительных решений «а», «бэ» и «цэ»?!!

Эдип дернулся и рванул так, что вскоре скрылся из виду.

— Все, — сказал Ахиллес. — Можно выходить.

Из кустов осторожно выглянул Сфинкс.

— Ну, ребята, — сказал он, — выручили, спасибо.

— Всегда рады помочь.

— А то, понимаешь, повадились. Загадки им загадывай. Я ведь не железный. А этот Эдип, так он вообще…

— Да… — задумчиво протянула Черепаха. — У парня явно какие-то комплексы.

— Вот это да! — воскликнул Ахиллес. — Вот это повезло!

Он вытащил из песка бутылку и попытался отковырять налипшие на нее ракушки и водоросли. Потом аккуратно сбил сургуч с горлышка.

Из бутылки донесся странный звук.

— Простите? — озадаченно сказал Ахиллес.

Бутылка молчала.

— Эй, тут есть кто-нибудь?! — Он перевернул бутылку и тряхнул ее. — Ау!

— И вовсе незачем так орать, — немного шепеляво сказали вдруг из бутылки. — Я и в первый раз прекрасно тебя слышал.

— Черт, — расстроенно сказал Ахиллес. — Что ты там делаешь?

— Где?

— В бутылке!

— Ну… я джинн.

— А я Ахиллес. Очень приятно. Но что ты делаешь в бутылке?

После тяжелой паузы из бутылки поинтересовались:

— Ты мифы читал?

— А как же!

— Знаешь, — проникновенно сказал джинн, — ты читал не те мифы. Но это и к лучшему. Никаких, стало быть, желаний. У меня жуткая агорафобия.

— То есть наружу ты не полезешь? — уточнил Ахиллес.

— Ни за что.

Ахиллес нахмурился. Потом на его лице появилась коварная улыбка.

— Да тебе просто слабо.

— Что?

— Агорафобия? Не смеши меня.

— Не понял!

— Ты, наверное, просто толстый, — рассуждал Ахиллес. — Горлышко-то узкое.

— Свинья ты, — грустно сказали из бутылки. — Смотри!

Из горлышка заструился дым. Ахиллес внимательно следил за процессом. Как только последняя струйка дыма вышла из бутылки. Ахиллес мгновенно заткнул ее и тут же дал деру. Вслед ему неслась ругань на арабском.

— Ну как?

— Нашел, — сказал Ахиллес. — Вот.

— Молодец! Отличная бутылка, — сказала Черепаха; засовывая в горлышко записку. — Теперь нас точно найдут.

— Сполосни ее только, — посоветовал Ахиллес. Потом оглянулся. У него вдруг появилось смутное подозрение, что он сделал что-то не так.

— Слушай, — сказал Ахиллес, — а как тебя на самом деле зовут?

— Альмутасим, — сказала Черепаха.

— Да тут работы больше. Вы посмотрите на это ! — возмущенно сказал Мидас.

Все посмотрели.

«Этим» было старое громоздкое трюмо.

— Ну, трюмо, — сказала Черепаха. — Ну и что?

— Тебе только пальчиком — р-раз, — сказал Ахиллес. — И готово.

— Кому нужно трюмо из золота?

— Тебе лучше не знать, — сказал Ахиллес. — Это разрушит твои идеалы.

— Тебе же это раз плюнуть, — сказала Черепаха.

— В прошлый раз ты так и сделал, — вспомнил Ахиллес.

Уши Мидаса печально склонились в знак согласия. Он издал горький вздох и занялся трюмо.

— Уф! — сказал Ахиллес, скидывая тяжелый груз на песок. — Вот.

— Супер, — сказал Язон, оглядывая добычу. — Молодец. Герой. В отца пошел.

Ахиллес тоже посмотрел на злополучное трюмо.

— Золотое руно помню. А это что значит?

— Оговорился, — виновато сказал Язон. — Но ребята своим уже сказали…

— Плетете женам черт-те что, — сказала Черепаха.

Ахиллес и Язон переглянулись и хором ответили:

— Много ты понимаешь в настоящей рыбалке!

— …И со мной было семь юношей и семь девушек, — сказал Тесей.

— Толпа, — сочувственно сказал Ахиллес.

— Одна даже с ребенком, — добавил Тесей.

— И вы, конечно, заблудились, — сказала Черепаха.

— Заблудились. Лабиринт все-таки.

— А нить?

— Сто метров, — ответил Тесей. — Потом катушка заканчивается. Можешь проверить.

— Ну а потом вы встретили его? — спросил Ахиллес.

Тесей помолчал, заново переживая приключение.

Потом вздохнул:

— Да. Это было ужасно.

— До сих пор не пойму, — задумчиво сказала Черепаха, — как ты его одолел?

— Нас спас сторож.

Черепаха сделала большие глаза. Ахиллес озадаченно посмотрел на Тесея.

— Мы заподозрили неладное, когда два раза подряд прошли мимо брошенной булочки, — продолжил Тесей. — А когда этот Гаррис достал план в третий раз и с умным видом сказал, что Хэмптон-Кортский лабиринт — самый обширный в Европе, пришлось звать на помощь.