Татьяна Акимова - Безответные

- Мужика-то, первым – ты, близорукий, проссссссссспал, а не Миха!

Публика, не разумевшая о подлинности беседы черта с противостоящими силами, недоумевала, но была заинтригована.

- Я русский офицер! И не позволю! – С горячностью зашёлся официант…

- Хр-тьфу, - сплюнул в пол Матвей. – Ты теперь ХОЛУЙ. – Ответствовал черт, сопроводив оскорбленного жестом, чтоб тот, мол, шёл заказ оформлять. – Убери.

Подбежал мальчик-половой и вытер плевок.

С гордо поднятой головой, официант отправился выполнять заказ.

- Зачем? Грубо ведь. Он в чём-то прав… Вы там у себя все такие? - Брезгливо заметила кицуне, вкладывая вторую cigarette в свободный бит.

- Какие? Пролетариат?

Ты сама-то мать чего видом-то обрусела? – Оценивающе посмотрел черт на e'migre' russe [5] Фр. Русскую эмигрантку - Рейко, и подмигнул.

– Мужика, не уж то вспоминаешь?

Щелкнула зажигалка.

Принесли бочковые огурцы и граненый, ледяной штоф.

- Моё ремесло, - бесцветно отметила кицуне, - предполагает, что из толпы выделятся, не нужно.

Выразительно посмотрев, на гимнастерку Матвея, закончила. – В Париже японки сей час только в «красных фонарях».

- Не узнаю я Корио – Рейко – Кицуне. – Захрустев огурцом, покачал головой Матвей. – Лиса–призрак исчезает, и появляется только перед загнанной жертвой!

- Я далеко от своего эфирного плана. А ваша «евро-зона» излишне обширна, с навязыванием

своих правил. – Сверкнула глазами лиса.

- Конечно! – Растянулся в ухмылке черт Матвей. – Думаешь, чего мужик тогда к вам рванул! – Попытался поддеть он кицуне.

- К делу. – Отрезала Рейко. – Я решила с тобой встретиться, потому что полной информации о том кого мы экстрадируем, нам ни когда не спускают. А я бы не хотела попасть, в ситуацию аналогичную предыдущей.

Зашкварчала noir cigarette.

Черт хлопнул рюмку и произнес:

- А… Боишься, значит, чтоб тебя не подставили, как это в прошлый раз с Петром-то вышло!

В рот пошел пельмень и Матвей, безэтикетно чавкая, продолжил:

- Ты думаешь, вот я «пролетарий», хамло не отесанное?

Пошла рюмка.

-Думаешь, я этого холуя напрасно... от недостатка воспитания, оскорбил?

Нет, милая.

Мне Блок, когда у нас застолье, сам стихи читает!

Так пел её голос, летящий в купол,

И луч сиял на белом плече,

И каждый из мрака смотрел и слушал,

Как белое платье пело в луче.

- Мне просто противно это! Видишь – черт тыкнул в сторону гарсона. Офицеры, эполеты. Офисы беленькие. Евро–зона опять же. «ЗОНА». Поняла? Все же уже договорено!

И подписано.

Да я если хочешь знать, сам, - потянулся через стол Матвей к Рейко. – Сам к вам подался бы. Последняя вольница ведь!

Ты сама знаешь, кто… что цунами и землетрясения – диверсия!

- Ну так помоги. – Ответила кицуне.

-Да? – Прищурил сальные глаза черт. – А кто Петра тогда подставил?

- Я действовала по инструкции. Если мы будем посвящать вас в корпоративную политику, нас цунами и накроет! А с вами и так ни чего не случится – железный занавес,ты тоже не дурак…

Кицуне выпустила колечко дыма, и играючи расположила его над своей головой.

- О.К. – Хмыкнул черт. – Только, как говорят наши единомышленники: «Таки что я буду с этого иметь?»

- А что ты хочешь, - прищурившись от дыма, спросила женщина, стряхивая пепел.

- Эх! - Махнул рукой Матвей, и, опрокинув ещё водки, выдохнул: - Не понять тебе широкой, русской, хм…

- Короче – сформулировал черт интерес. – Черкнёшь пару строк, нашему вахтёру.

Глаза у Рейко округлились, а пальцы машинально вдавили сигарету в пепельницу.

Моментально взяв себя в руки, лисица холодным тоном ответила :

- Исключено. Инструкция категорически запрещает.

Дыша перегаром, Петр придвинулся на стуле к кицуне, и приобняв её за плечо, ласково прошептал:

- Так ведь и мне многое что запрещается.

Дождь кончился.

Темнокожие продавцы каштанов, поддельных картье, и одноразовых зонтиков заполонили Сен-Жермен. Казалось, их здесь даже больше, чем прогуливающихся по бульвару.

- Мадам, купите зонтик – своевременное сезонное приобретение.

- Месье – купите спутнице шарфик, последнее веяние моды, месье – мадам замерзнееееет.

- Sous le ciel de Paris S'envole une chanson м-м-м… - Звучит гармоника уличного музыканта на мосту Пон Шанж [6] Мост менял .

- Мадам, месье, не желаете, фото на память! - Зазывает мастер ретро жанра.

Рейко, кивнув, отстраняется от кавалера.

- Мадам желает одна. Этюд на фоне Сены. – Нежно улыбаясь, кицуне облокачивается о парапет моста спиной к реке. Снимает шляпку с булавкой, и ее светлые волосы подхватывает, по чертовскому щелчку, ветер.

- Таки снято, мадам. Спасибо за щедрость. Что вы…

Лиса передала фотокарточку Матвею.

- Как обещала. Теперь твоя очередь!

Черт расплылся в улыбке и произнес:

- А мы уже на месте! Пара минут, и всё будет кончено. Вурдалаку вашему – экзотики вишь ли захотелось, а местные никакой силы над ним не имеют.

Лиса вопросительно подняла бровь.

Черт только отмахнулся:

- Да вечно голодный Гаки [7] Гаки. Вечно голодные демоны, населяющие один из буддийских миров - Гакидо. В них перерождаются те, кто при жизни на Земле обжирался или выбрасывал вполне съедобную еду. Голод гаки неутолим, но они не могут от него умереть. Они едят все что угодно, даже своих детей, но не могут насытиться. Иногда попадают в Мир Людей, и тогда становятся людоедами. Изображаются как люди кожа – да - кости. это… Больно ему тут белокожие понравились. Улыбнулся черт. – Мы значит у ваших - роллы заказываем, а вы к нам, стало быть, за деликатесами.

Пришли уже.

Черт остановился возле, лавочки с призывным названием «la viande» [8] Фр. Мясо . Подойдя к двери, Матвей пнул ее сапогом, но та не поддалась.

- Что за?.. – Выругался черт, и приложил руку к стеклу, для лучшей видимости. Кицуне раздраженно повела головой.

Матвей, вытянув указательный палец, начал осторожно постукивая, прохаживаться вдоль витрины, с огузками, лопатками и филе.

- Гакуша… - ласково, на распев заговорил черт. – Отк-ры-вай… миленький, мы договаривалась. Визу просрочил? Дуй на родину, и ШТРАФ ПЛОТИ! ЧЕРЕЗ КАЧЕЛЬ ТЕБЯ ЗА НОГУ! – Не выдержав, сорвался парламентёр.

В лавке что-то ухнуло.

Послышался звон разбивающегося стекла.

Одна из витрин лопнула, и на мостовую выскочил худощавый длинный щеголь, в цилиндре и при смокинге. На мгновение он повернул свое лицо, тронутое трупным гниением, к охотникам, и скрылся в проулке.

- Ну всё – расстроено прокомментировал Петр – в Театр Шатле намылился. А мне туда нельзя. Моветон! – Обвел он свою гимнастерку и кирзачи.

Мужик сидел на вахте.

По радио точке передавали последние новости из-за границы: