Андрей Шляхов - Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера

Охранник, дежуривший у входа для посетителей, не слышал выстрела и ничего не знал о происшествии. Но он два года прослужил во внутренних войсках и хорошо усвоил, что всех пробегающих мимо следует задерживать для выяснения обстоятельств, помешавших им идти спокойно.

Мститель с ходу попытался заехать охраннику в челюсть, но тот увернулся и в свою очередь сумел повалить противника на пол, причем так, чтобы оказаться сверху. Прибежавший на помощь напарник помог защелкнуть наручники на запястьях задержанного и оттащить его в комнату отдыха охраны.

Приковав второй парой наручников свою добычу к батарее, охранники вызвали по переговорному устройству старшего смены, который как раз собрался подать своим бойцам сигнал общей тревоги.

Милиция приехала уже после того, как «скорая помощь» увезла Ворхлюка в сто пятнадцатую больницу. Свидетели и считающие себя таковыми были опрошены, а злоумышленник отправился в отделение.

Бориса Леонидовича прооперировали сразу же по поступлении, и состояние его не внушало никаких опасений.

Разумеется, главный врач не мог не отреагировать на произошедшее.

В начале «пятиминутки» Гавреченков произнес речь, растянувшуюся на четверть часа. Смысл ее сводился к напоминанию об ответственности врача за свои действия. От ответственности главный врач перешел к ужесточению пропускного режима.

— А я думала, что он охранников в каждое отделение посадит, — усмехнулась Ахметгалиева.

— Откуда такие деньги, да и куда их сажать? — возразил Вознесенский.

— Как — куда? — Ахметгалиева поиграла бровями. — В кабинеты заведующих. На огневые рубежи, так сказать…

Старшая медсестра гинекологического отделения получила благодарность в приказе за «решительные действия по предотвращению покушения на жизнь заведующего отделением».

— Оцените формулировку! — восхитилась Ахметгалиева. — Это ж прямо поэма в прозе!

— Фаина! — не поворачивая головы, одернул ее Вознесенский. — Тебе, кажется, в марте категорию подтверждать?

— Молчу, молчу! — В подтверждение своих слов Ахметгалиева даже зажала рот рукой.

— Но теперь мы будем строже относиться к самим себе! — Главный врач оседлал любимого конька и понесся вскачь. — Надо обращать внимание на любые мелочи, на самые незначительные нарушения…

«Кто о чем, а вшивый о бане», — подумал Данилов.

Одно дело — так наладить работу, чтобы все шло как по маслу, и совсем другое — постоянно разглагольствовать о дисциплине и изводить подчиненных придирками.

В ординаторской во время скорого утреннего чаепития насчет покушения на Ворхлюка не преминул высказаться Клюквин, вернувшийся на работу в середине января. За время болезни Клюквин отоспался и посвежел, но желчности своей не утратил.

— Да стопроцентно там был припутан и денежный интерес, — заявил он. — Не убеждайте меня, что Боря не ободрал этого типа как липку!

— Ну вы же не присутствовали при этом, Анатолий Николаевич! — упрекнул его Вознесенский. — Зачем зря говорить?

— Зря у нас и мухи не летают, — огрызнулся Клюквин, но дальше спорить не стал.

— Это просто неадекватный тип, — высказался доктор Морозов, считавшийся самым толстым врачом роддома.

У Игоря Морозова в его всего-то сорок лет было множество хронических заболеваний, которые вынуждали его то и дело уходить на больничный. Советы заведующего, касающиеся поиска более подходящей состоянию здоровья работы, Морозов пропускал мимо ушей, утверждая, что роддом стал для него родным домом, от которого просто невозможно отказаться по своей воле.

— Да ясно, что неадекватный! — ответил Вознесенский. — Кто говорит, что адекватный? Адекватные люди так себя не ведут! Адекватные люди не приходят в родильный дом с охотничьими ружьями.

— А вы за новостями следите, — посоветовал Клюквин. — Нынче такая мода — сводить счеты с врачами при помощи оружия. Вон, в Подольске один больной начмеда застрелил, в Красноярске врачу «скорой» на вызове заряд дроби в живот всадили, а в Пензе стоматологу из травматического пистолета глаз выбили! И это только три примера. Первое, что вспомнилось. Раньше мы были недовольны, когда на нас жалобы писали, а теперь — черт с ними, с жалобами, главное, чтобы не расстреливали. Вот он, звериный оскал капитализма!

Не желая присутствовать при очередной клюквинской лекции о преимуществах социалистического строя, Данилов поспешил покинуть ординаторскую.

Вслед ему неслось:

— Не надо меня «лечить»! Идите вы с вашим «изобилием»! Какое это изобилие, когда вокруг одно дерьмо, да и на него денег не хватает?

Клюквин не преувеличивал: на врачей действительно стали нападать с оружием. Вот и Елена раз в две-три недели рассказывала Данилову о чем-нибудь подобном. То алкаш, недовольный тем, что «скорая» не примчалась к нему через минуту после вызова, открывал прямо из окна пальбу по машине из пневматического ружья; то сотрудник вневедомственной охраны чуть было не пристрелил водителя, поцарапавшего бампер его «Тойоты»; то врач, отказавшийся госпитализировать пятидесятилетнюю истеричку, был вынужден иметь дело с ее столь же неадекватным мужем, вооруженным пистолетом. Хорошо, что пистолет оказался газовым, но это стало известно лишь после приезда милиции, вызванной соседями.

— Жить стало лучше, жить стало веселее, — негромко сказал самому себе Данилов.

Словно в насмешку, затылок сразу же запульсировал болью.

Пришлось возвращаться в ординаторскую за таблетками.

На первом в новом году заседании комиссии разбиралось три летальных случая, к двум из которых Данилов имел отношение: смерть пациентки от массивной потери крови после родов в отделении обсервации и смерть от аритмии на операционном столе. Третьей была смерть ребенка, чья мать умерла от потери крови.

Патологоанатомы на заседании не присутствовали — прислали вместо себя свои же заключения. Зато явился главный врач, которого никто не ждал. По установившемуся в роддоме порядку главный врач участвовал в работе комиссии по изучению летальных исходов лишь в двух случаях: когда ему надо было заменить своего отсутствующего заместителя и когда обсуждался летальный случай, повлекший за собой жалобы.

Оба случая «взрослой» смерти описывала Бритвина, заместитель главного врача по клинико-экспертной работе. Зачитала заключение патологоанатома по пациентке из отделения обсервации, бегло прошлась по истории родов, остановилась на оказанном реанимационном пособии и выразила надежду на то, что впредь врачи родильного дома будут более убедительно уговаривать пациенток на операции. Разумеется — по показаниям. Гвоздев пообещал, что не только примет сказанное к сведению, но и проведет с врачами своего отделения разъяснительную работу. Бритвина кивнула и перешла ко второму случаю.