Нина Абрамович - Записки филиппинки (сборник)

Картина эта – подарок мне на день рождения! Моя подруга Валька Бомбейкина постаралась! Из хулиганских побуждений. А может быть, из любви ко мне!

Кошарик диву давался, чего я себя так уродую! Но я решила не посвящать его в свои планы. Я придумаю другое объяснение своего маскарада. Подруга – домработница? Нет, только не это. Надо щадить самолюбие Кошарика. Иначе тоже на бутерброды с авокадо потянет!

Фотографии получились такие, как надо! Типа, барышня скромна до обморока.

«Из всех кандидаток мы остановились на вас, – пришел тут же ответ. – Когда вы готовы приступить к работе?» – «Хоть завтра», – написала я, понимая, что ситуация перестает быть легкомысленной.

Тут же раздался звонок. Это была Адель Евгеньевна, моя хозяйка. Моя? Хозяйка? Нда!.. Дожилась.

Нет. Лучше сказать иначе. Это была Адель Евгеньевна, хозяйка дома, который предстояло мне вылизывать.

Один хрен, как ни крути! Хоть с боку, хоть в профиль!

У нее был строгий голос. Адель Евгеньевна спросила меня о семейном положении. Я честно призналась, что в разводе. И явно соврала, сказав, что к гражданам мужского пола совершенно равнодушна. Это чтобы притупить бдительность работодателя, на всякий случай.

Адель Евгеньевна задала мне кучу вопросов, вполне приемлемых для данной ситуации. Я же, как истинная филиппинка, уже входящая в эту романтическую роль, вопросов не задавала.

– Я сама очень люблю вести хозяйство, а вы мне будете в этом помогать, – вслушивалась я в приторно-слащавый голос будущей хозяйки.

И вдруг я четко представила себе ее образ. Маленькая злючка, спортивная, какая-то вся в темных одеждах. Белокурые волосы. Серые прозрачные глаза, жесткие, холодные, со слезой. И почему-то в руках кожаная плетка. Меня передернуло. Картинка вышла четкой, очень живой.

Напоследок хозяйка еще раз напомнила, какой она желает видеть помощницу в своем доме. Это должна быть особа тихая, спокойная, неприметная, не обремененная личными проблемами. «Филиппинка», – чуть было не ляпнула я, понимая, что все перечисленные определения ко мне никакого отношения не имеют.

Мы быстро договорились с ней.

Ужгородский вонючий поезд, заполненный вуйками-гастарбайтерами, домчал меня за ночь из Киева в Москву.

Светка-соседка была крайне удивлена, когда, найдя меня по мобильному в районе пограничного хутора Михайловский, узнала, что я уже еду в Москву – выполнять решение Дарницкого суда.

– Так куда ты устроилась? Кем? – сгорала от любопытства моя соседка.

– Ну, кем я могу еще устроиться, Света! А то ты не знаешь! Всего лишь… тренером по написанию рассказов! Мастер-класс еду преподавать одному богатому москвичу.

– Да ты что? Неужели такое бывает? Я о таком даже не слыхала!

– Еще как бывает! Народ с жиру бесится! И деньги дают хорошие! И крыша над головой, и еда бесплатная!

– И деньги дают? Не может быть! Ты там себе жениха еще найди! Богатого! Вот это будет лучше всего.

– Найду!

В аэропорту Геленджика меня ожидал джип «Порше Кайен» и его маленькая хозяйка. Она была в черном спортивном костюме «Адидас», с черным стильным шарфиком этой же марки на шее, черных очках от солнца поверх черной бейсболки. С глазами прозрачно-серыми, жесткими.

Это была мистика! Образ, который я представила мысленно еще в Киеве, вдруг материализовался! Не хватало только плетки в руках.

Дама окликнула меня, вычислив по фотографии. Такую пропустить сложно!

Я была во всеоружии! В прозрачных очках, в фетровой мышиной шляпке, с пучком из спрятанных волос и зализанной челкой. Мое коронное балахонистое платье дико выглядывало из-под простенькой куцей курточки.

Я смущенно улыбаюсь из-под очков. И протягиваю хозяйке торт «Киевский». К людям в дом надо идти с хлебом-солью!

– Ой! Мы все на диете! – говорит хозяйка, с пристрастием разглядывая меня своими холодными глазами. Будто на фотографиях в Интернете не налюбовалась!

И мой ангел-хранитель мне настойчиво шепчет, что с этой дамочкой мне будет сложно.

– А вы интереснее, чем на фото, – говорит она с некоторым разочарованием.

«Красоту ничем не испортишь», – так и хочется ляпнуть мне, но я скромно улыбаюсь, потупив глазки.

Адель лет под сорок. Она хороша собой и блондиниста. И пахнет от нее деньгами. Все это я замечаю украдкой. Пялиться на нее я не решаюсь.

Она уверенно ведет машину по крутой горной дороге. Сладко, почти приторно улыбается, не меняя холодного выражения глаз. Мы о чем-то говорим с ней, незначительном и уместном в подобном случае. Запоминается фраза, что в ущелье из Москвы они приехали за здоровьем. Я с тревогой слежу за дорогой.

Разбитая грунтовка вьется вдоль горного ущелья. Мы долго едем мимо старых дач, построенных из того, что было, с покосившимися заборами, и мне кажется, что путь наш бесконечен.

В салоне из кожи цвета кофе с молоком тепло и приятно пахнет. А там, за окном, слякотно, холодно, бедно и противно.

«Куда меня везут? И что со мной будет?» – вдруг мелькает в моей голове подленькая мысль. Как я могла так опрометчиво довериться случайным людям из Интернета? Вон какое хитрое лицо у этой в «Адидасе». И заливается соловьем. А вдруг она меня возьмет в рабство? И я буду пахать за тарелку супа в день. Под визжащее пение ее кожаной плетки. Буду изможденной, голодной, затравленной. И мои родные не смогут меня найти. Ведь я не сообщила им, куда еду. А когда мне все же удастся сбежать от рабовладельцев, я уже буду с изломанной психикой и ни на что не годной.

Череду моих мазохистских мыслей резко прерывает конец путешествия.

Машина останавливается перед солидными дубовыми воротами. Смелый полет мысли неизвестного автора застыл в рисунке кованого железа. Мы подходим к калитке. Я с тревогой оглядываюсь назад. Со всех сторон одни горы, поросшие лесом.

Дом-дворец в три этажа, обнесенный высоким каменным забором, напоминал гриновскую «Дикую розу», которая белоснежным облаком застыла среди серых по-зимнему гор и казалась полным недоразумением в соседстве с убогими старыми дачами.

Я залюбовалась дворцом. Его вычурная роскошь и новорусский выпендреж были вполне понятны и… внушали доверие. На крыше примостились скульптуры белых ангелов с крыльями. А на белоснежном спуске крыльца, на перилах – гривастый белый лев.

На фасаде дома красовался герб с золотыми буквами «А.Е.», вычурный и с претензиями.

«Адель Евгеньевна», – легко догадалась я.

Мои мелочные мысли о тарелке супа улетучились сами собой.