Нина Абрамович - Записки филиппинки (сборник)

Выходит на крыльцо Адель.

– Мария! Не надо давать им мяч! Ни в коем случае! Мы этого не делаем! Они привыкнут по газонам топтаться! Или начнут грызться, и их тогда только водой надо будет разнимать. В эти моменты вы им, смотрите, не попадитесь. Иначе они могут, не разобравшись, и разорвать. Мои знакомые все удивляются, как это у меня два кобеля вместе живут! Вот же, выдрессировала, – с гордостью говорит Адель.

Мячик я уже не бросаю собакам. Но мне их жалко. Они скучают, ничем не занятые. Никто с ними не играет. И хозяйка кричит на них, когда они начинают бегать по заснеженным газонам. Бесцельное существование. Только кормежка три раза в день.

Я не выдерживаю и, пока хозяева парятся в бане, бросаю каждому псу по палочке, взятой в дровнике. Псы не сразу понимают, что им надо делать. А потом носятся остервенело по двору, заливаясь счастливым лаем. Палочки раздроблены в пыль. И мне не надо заметать следы моего самоуправства.

Моя жалость к собакам вышла боком. Мой пример оказался заразителен. Гордик, более шаловливый, нежели Шерхан, стащил вязанку дров и уселся грызть их на заснеженной клумбе.

Адель увидела эту картину и вышла из дому с плеткой в руках. Она жестоко била Гордика и кричала на него. Он лежал на брюхе, поджав уши и обхватив лапами морду. А плетка мелькала в воздухе со свистом, беспощадно. Под Гордиком на белом снегу образовалась трусливая желтая лужица. И я, чувствуя себя виноватой, убегаю подальше, чтобы не видеть этой печальной сцены.

За сетчатым забором, позади дома, грохочет горная река. Чистая, каменистая. Я прижалась к сетке, глядя на воду и горы.

Скоро весна! Будет солнце! Сойдет снег с гор, и они станут зелеными. Можно будет купаться в этой реке. А в хозяйском озере у беседки растает лед и покажется наконец-то рыба Фаина.

Звонок на мобильный. Это моя подружка Мэрилин фон Брунненштрассе из Германии!

– Привет, Маруся! Как ты там, в творческой командировке? Роман начала? Мужа хозяйского соблазнила?

– Ни то, ни другое.

– Ты чего, работать туда поехала? Я бы на твоем месте…

Машка никак не уймется! Свою карьеру писательницы она начала с детских стишков. В Германии, в маленьком городке Кляйнштатте, уже вышли три ее книжки. Для детей.

Но ни денег, ни мировой славы Машка пока не добилась. Хотя была уверена, что ее детские стишки скоро переведут миллионными тиражами на все языки мира. И, может быть даже, издатели купят у нее авторские права! Пожизненно. Как у Андрея Куркова, известного везунчика!

Машка не унывала. Она бегала по школам и детским садам, договаривалась о встречах с сопливыми детишками, своими читателями, и их родителями. Она писала красочные объявления. Клеила их на столбах, в центре Кляйнштатта. Приглашала горожан на платные «лезунги» – чтения. За пять ойро! Однако на «лезунги» народ упорно не желал ходить.

– Наверное, все дело в моем имени! – решила Машка.

И придумала себе звучный псевдоним. Мэрилин фон Брунненштрассе. Частица «фон» – для пущей важности. Признак дворянского рода, владеющего богатыми и могучими княжествами или графствами. Типа, писательница вам не халям-балям! Не лаптем щи хлебает! А голубых кровей.

Хотя чваниться новоиспеченной дворянке было абсолютно нечем: ни земель, ни замков у Машки, эмигрировавшей в Германию из Казахстана, не было. Был дом на несколько семей, который Машкиной семье выделило государство в аренду. А рядом с домом – сиротливый старый колодец. «Бруннен» по-немецки.

Машка его и приватизировала. В своей новой фамилии.

И сейчас по немецкому Кляйнштатту разъезжает на велосипеде настоящая Мэрилин фон Брунненштрассе. Владелица, блин, колодца. В городке Машку все уже знают. От мала до велика. Улыбаются ей при встречах, когда она выписывает на велике за «бротхенами» с маком и повидлом. Но стишки так и не покупают, жадюги!

– Наверное, стихи для детей – это не совсем мое, – сделала как-то открытие Машка. – Может, мне на роман замахнуться?

– Ну, замахнись! Все может быть! Романы имеют коммерческую ценность.

– А про что роман-то лучше написать?

– Ну, лучше, наверное, про любовь! Самая благодарная тема.

Так Машка с моего благословения принялась за роман. Сменила читательскую аудиторию. От детишек к их родителям. И наваяла шедевр под названием «33 эротических сна».

– Мария! Закройте собак в вольере! – кричит мне Адель. – Пришел Радик. Впустите его. – И видя мое недоумение, уточняет: – Это наш дворник, таджик.

– Гастарбайтер? Я не одна такая! – срывается у меня.

– Мы снимаем таджику дачу рядом, – рассказывает Адель. – Собак мы всегда закрываем в вольере, когда он приходит. Не хотим собак к нему приучать. Не доверяем.

Закрыть собак! Легко сказать! Эти зверюги уже у ворот. Чуют чужого. Напряжены.

Я беру «вкусняшку». Свиное ухо. И бодро кричу псам.

– Пацаны! Смотрите, что я вам дам! Ах, как это смачно! Гордик! Шерик!

Псы неохотно идут на ухо. От еды их уже воротит. Их уже ничем не удивишь, никакими вкусняшками.

Скорее они идут на мои эмоционально-восторженные слова. Я бросаю свиные уши каждому в кормушку, жду, когда собаки неохотно зайдут в вольер, и быстро закрываю за ними калитку на засов.

Заходит дворник. Лет пятидесяти сухощавый азиат. Взгляд вопросительный. Мигом считывает мою социальную принадлежность. По страшненькому прикиду и синему в горошек переднику. Смотрит без одобрения. И даже высокомерно.

Я чисто из вежливости здороваюсь первой. Таджик отвечает на приветствие и тут же удивленно спрашивает:

– Вы собак не боитесь?

– Не-а… Они ласковые, как кошки.

«Полоумную домработницу взяли», – вероятнее всего, подумал таджик. И тут же меня припахал. Заставил включить рубильник у ворот. Открыть окно в бойлерной, выключить горячую воду в кране у дровника. А я, по наивности, услужила. С какого-то переляку. То сделала, то открыла, то включила. Хотя это его работа.

Я прытко бегаю по поместью, с готовностью выполняю указания таджика. И вдруг отчетливо понимаю, что меня тупо используют. Будто я подписала договор об оказании бытовых услуг этому таджику. И понимаю, откуда ноги растут. Таджик в доме уже два года. А я новенькая. Как солдат первогодка. И тут дедовщина! А может, просто ревность? Или азиатская хитрость?

А снег валит! Целый день. Мой гостевой домик уже в белом плену.

Таджик расчистил двор от сугробов, прорубил лопатой дорожки от барского дворца к воротам. Заваленный снежными горами вход в мой домик оставил нетронутым. И мне пришлось самой откапываться.

Адель худеет. Ничего не ест. Пьет только соки фреш, которые я выжимаю каждое утро из яблок, моркови и тыквы. Диабет тут ей обеспечен, если верить Елене Малышевой с ее программой «Жить здорово». Мне тревожно за Адель, и я, скинув с себя обличье кроткой филиппинки, говорю ей об этом.