Аркадий Аверченко - Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова
- Название:Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Изданіе М. Г. Кирнфельда
- Год:1912
- Город:Санктъ-Петербургъ
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Аркадий Аверченко - Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова краткое содержание
Дореформенное издание книги «Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова».
Обложка работы художника А. Юнгера.
Типографія журнала «Сатириконъ» М. Г. Корнфельда, СПБ., Бассейная, 3.
Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Такъ онъ и остался со своимъ загадочнымъ:
— Битте-дритте.
Начиная съ Венеціи, мы разбились на двѣ рѣзкія группы: Мифасовъ и Сандерсъ — благомыслящая, умѣренная группа, я съ Крысаковымъ — безшабашная разгульная пара, неприхотливая и небрезгливая до послѣдней степени. Мы якшались съ поддонками населенія, пили ужасное грошевое вино, — ѣли какихъ то пауковъ, каракатицъ и разныхъ морскихъ чудовищъ, пожирали червяковъ, похожихъ на макароны, и макароны, очень смахивавшія на червяковъ, а Мифасовъ и Сандерсъ, обѣдая въ приличныхъ дорогихъ ресторанахъ, лишь изрѣдка ходили за нами, наблюдая издали за нашими поступками.

Ріальто.
Однажды мы затащили ихъ въ такую остерію, что Мифасовъ, прежде чѣмъ сѣсть на скамью, покрылъ ее осторожно газетой.
— Ну, ребятки, — оскалилъ зубы Крысаковъ. — Покушаемъ, ха-ха, покушаемъ… Женщина! Синьора хозяйка! Дайте намъ этихъ вонъ штучекъ и этихъ… Эту рыбку зажарьте, да макаронъ закатите посмѣшнѣе. Да кьянти не забудьте, лучшее, что есть въ вашемъ погребѣ.
Намъ подали стряпню, о которой лучше не говорить, и вино, о которомъ нужно сказать только то, что хотя бутылка и была покрыта паутиной, но вѣроятно, въ этомъ погребѣ паукъ содержался на опредѣленномъ жалованьи — такъ все было нехорошо сдѣлано.
— А вы что же, милые? — радушно обратился Крысаковъ къ Мифасову и Сандерсу. — Кушайте, угощайтесь.
— Я сытъ, — осторожно сказалъ Мифасовъ, — и, кромѣ того, сейчасъ иду въ ресторанъ.
Бѣдному Сандерсу очень хотѣлось заслужить наше расположение; онъ принялъ молодецкій видъ, наложилъ себѣ на тарелку кушанье и, осмотрѣвъ его, спросилъ:
— Это что? Рыба или мясо?
— Богъ его знаетъ. Среднее между рыбой и мясомъ. Земноводное. Во всякомъ случаѣ, оно уже умерло, и вы его не жалѣйте.
Наши друзья смотрѣли на насъ съ отвращеніемъ; мы на нихъ съ презрѣніемъ…
Утолили голодъ прекрасно, хотя на тарелкѣ осталась цѣлая гора макаронъ; въ остерію зашла нищенка, увидѣла, что мы оставили недоѣденнымъ лакомое блюдо, и попросила разрѣшенія докончить его.
Мы радушно усадили ее между застывшимъ Мифасовымъ и Крысаковымъ, налили ей винца, чокнулись и выпили за благополучіе красавицы Венеціи.
Безъ хвастовства могу сказать, что мы двое чувствовали себя вполнѣ въ своей тарелкѣ, отличаясь этимъ отъ макаронъ, быстро перешедшихъ съ тарелки въ желудокъ нашей сосѣдки.
— Что, миленькіе мои, — язвительно спросилъ Крысаковъ, когда мы вышли. — Вы вѣдь привыкли «спускаться къ обѣду, когда ударитъ гонгъ»? Здѣсь это проще: трахнетъ одинъ гость другого бутылкой по головѣ — вотъ тебѣ и гонгъ. Можешь обѣдать съ чехломъ отъ чемодана на плечахъ вмѣсто смокинга…
Сандерсъ и Мифасовъ насъ презирали, не скрываясь — это было ясно.
— Вы заболѣете отъ такой пищи! — предупредилъ Сандерсъ.
Онъ угадалъ; на другой день я былъ боленъ легкой лихорадкой, но, къ несчастью, заболѣлъ и Сандерсъ, который питался «по гонгу». Этимъ блестяще опровергалась его теорія.
И опять Крысаковъ трогательно, какъ сестра милосердія, ухаживалъ за нами. Сочинялъ намъ разные лекарства, вытиралъ насъ виномъ и коньякомъ, отдѣляя для себя извѣстный процентъ этихъ медикаментовъ ввидѣ гонорара; совалъ намъ подмышку термометры, вскакивалъ ночью и, встревоженный, прибѣгалъ къ намъ, чтобы пробудить насъ отъ крѣпкаго сна; мнѣ рекомендовалъ холодную ванну, а Сандерсу горячую, хотя симптомы были у насъ совершенно одинаковые…
Купанье на Лидо. — «Русскимъ языкомъ я тебѣ говорю!» — Гондолы. — Паразиты. — Соборъ св. Марка. — Перепроизводство дожей. — Школа св. Маргариты. — Снова и снова Сандерсъ боленъ. — Какъ мы купались.
Черезъ два дня Крысаковъ нашелъ насъ совершенно здоровыми и повезъ на Лидо купаться.
И опять на долгое время погрузился я въ состояніе тихаго восторга. Небо, какого нѣтъ нигдѣ, вода, которой нѣтъ нигдѣ, и берегъ, котораго нѣтъ нигдѣ.
Милые, милые итальянцы!.. Они не стыдливы и просты, какъ первые люди въ раю. И удивительно, какъ сатириконцы быстро ко всему приспособляются: едва мы раздѣлись и натянули на себя «трусики» величиной въ носовой платокъ — какъ сразу почувствовали себя маленькими дѣтьми, которыхъ нянька полощетъ въ ваннѣ. Похлопывая себя по груди и бокамъ, ринулись мы на песокъ, не стѣсняясь присутствіемъ дамъ, зарылись въ него, выскочили, огласили воздухъ побѣднымъ крикомъ и обрушились въ воду, поднявъ такое волненіе, что, вѣроятно, не одно судно, паруса которыхъ мелькали вдали, перевернулось и пошло ко дну.
Мужчины и дамы, полоскавшіеся около, смотрѣли на насъ съ нѣкоторымъ удивленіемъ. Эта обуглившаяся отъ солнца публика долго любовалась на наши бѣлыя, какъ молоко, сѣверныя тѣла, причемъ одинъ изъ ротозѣевъ соболѣзнующе сказалъ:
— Это не долго. Черезъ три дня почернѣете.
— О, милые! — возразилъ Крысаковъ. — Мы пожираемъ такихъ же пауковъ и спрутовъ, какихъ пожираете вы, пьемъ ваше кіанти, готовы пѣть и плясать по вашему цѣлый день, раздѣлись голые, какъ вы сейчасъ, не стѣсняясь дамъ — почему же намъ и не сдѣлаться такими же черными! какъ вы?
Мы упали животами на песокъ и, надвинувъ на затылки панамы, подставили свои плечи и ноги подъ жгучій каскадъ горячаго, какъ кипятокъ, солнца.

Мы пожираемъ такихъ же пауковъ и спрутовъ, какихъ пожираете вы…
Крысаковъ, впрочемъ, нашелъ въ себѣ силы доползти до Сандерса, приподнять его панаму и нѣжно поцѣловать въ темя.
— Зачѣмъ? — лѣниво спросилъ Сандерсъ.
— Инженеръ. Люблю инженеровъ.
И мы погрузились въ нирвану.
Когда мы одѣвались, я услышалъ въ сосѣдней кабинкѣ странный діалогъ.
Незнакомый сиплый голосъ говорилъ:
— Русскимъ языкомъ я тебѣ говорю или нѣтъ: принеси мнѣ лампадочку вермутцу позабористѣе.
Голосъ слуги при кабинкахъ — стараго выжженнаго солнцемъ итальянца-старика въ матроскѣ (я его видѣлъ раньше) отвѣчалъ:
— Нонъ каписко.
— Не каписко! Чертова голова! Не каписко, а вермутъ. Ну? Русскимъ языкомъ я тебѣ, кажется, говорю: вермуту принеси, понимаешь? винца!
— Нонъ каписко.
— Да ты съума сошелъ? Кажется, русскимъ языкомъ я тебѣ говорю… и т. д.
— Слушайте! — крикнулъ я. — Вы русскій?
— Да, конечно! Кажется, русскимъ языкомъ говоришь этому ослу…
— На нихъ это не дѣйствуетъ… Скажите ему по итальянски…
— Да я не умѣю.
— Какъ нибудь… «прего, синьоре камерьере, дате міо гляччіо вермуто…» Только удареніе на у ставьте. А то не пойметъ.
— Ага! Мерси. Эй ты, смѣйся паяччіо! Дате міо, какъ говорится, вермуто. Да живо!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: