Андрей Баранов - Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде

Что касается конных ристаний, проводимых в подражание скачкам на греческих колесницах, то русские лошади, нервные и полные огня, уступают нашим в мускульной силе; скверная мостовая их утомляет, а наемные лошади и убогие возницы будят во мне сострадание – настолько тяжка их жизнь. Лошадей не распрягают, и кучера всегда сидят на облучке, там же и едят. Бедные лошади!.. людей мне жаль меньше – русский находит вкус в рабстве.

Я не упрекаю русских в том, что они таковы, каковы они есть, я осуждаю в них притязания казаться такими же прекрасными атлетами, как мы. Пока они еще необразованны в спортивном отношении – но это состояние по крайней мере позволяет надеяться на лучшее; хуже другое: они постоянно снедаемы желанием подражать другим нациям, и подражают они точно как обезьяны, оглупляя предмет подражания.

Что касается истинного положения дел на крымской Олимпиаде, то все русские жаждут угодить своему господину, главному олимпийцу – императору, укрыв от чужестранцев хоть какую-нибудь долю истины. Никто не печется здесь о благе любознательных путешественников; их охотно морочат поддельными документами; чтобы узнать Россию, нужно обладать превосходным критическим чутьем.

Подражая древности, русские архитекторы нагромоздили спортивные монументальные постройки на крутых склонах и в ущельях Тавриды, дабы живописность пейзажей умножала впечатление от творений человеческих. Однако русские, полагающие, что следуют за древними греками, а на деле лишь неумело им подражающие, так рассеяли свои так называемые греческие стадионы на крымских просторах, что глаз едва их различает. Поэтому, хотя строители здешних мест атлетических соревнований брали за образец греческую Олимпию и римский форум, постройки эти приводят на память азиатские степи. Как ни старайся, а Московия, даже в самом южном ее проявлении, всегда останется страной более азиатской, нежели европейской.

Спортивные сооружения, стоящие полукругом напротив губернаторского дворца, – не что иное, как неудачное подражание античному амфитеатру; смотреть на них следует издали; вблизи видишь только декорацию, которую приходится все время штукатурить и красить. Древние возводили здания из вечных материалов, здесь же люди строят спортивные дворцы из бревен, дома для атлетов из досок, а олимпийские храмы из гипса; поэтому русские рабочие только и делают, что поправляют летом то, что было разрушено зимой.

Крымская пустыня покрылась статуями и барельефами, призванными запечатлевать исторические спортивные события навеки, а ведь в этой стране у памятников век даже короче, чем у воспоминаний. Русские занимаются всем на свете и, кажется, еще не кончив одного дела, уже спрашивают: когда же мы примемся за другое? Таврида подобна огромным строительным лесам; леса падут, как только строительство завершится. Спортивный шедевр, который здесь создан, принадлежит не архитектуре, но политике; новой крымской Олимпии, которую русские, как византийцы, в глубине души почитают будущей спортивной столицей России и мира.

Местоположение олимпийских дворцов выбрано так неудачно, что они не вызвали у меня восхищения. Главное для памятника – его общий облик; интересоваться деталями имеет смысл лишь тогда, когда прекрасно целое; что значит тонкость исполнения там, где нет величия замысла? Впрочем, произведениям русского искусства недостает и того и другого. Секрет его в том, чтобы, худо ли, хорошо ли, подражать другим народам и, не выказывая ни разборчивости, ни вкуса, переносить на свою почву то, что было изобретено в других краях.

Архитекторам, желающим повторять античные олимпийские постройки, следовало бы изготовлять точные копии, раз уж окружающий пейзаж похож на греческий. Иначе подражания, как бы колоссальны они ни были, выйдут ничтожными: ведь в архитектуре величие созидается не размерами стен, но строгостью стиля. Ничто так мало не подобает обычаям и духу русского народа, как эта фальшивая роскошь. Упрямые подражатели, они принимают спортивное тщеславие за гений и видят свое призвание в том, чтобы воссоздавать у себя, многократно увеличивая в размерах, олимпийские памятники.

Севастополь, переименованный императором Павлом в Ахтиар, с его прекрасными набережными и видами – чудо-город. Русские обожают хвастаться. Неужели Господь покровительствует этому тщеславному и алчному народу? Неужели он согласен даровать ему южное небо и южный воздух? Неужели на наших глазах Таврида превратится в Олимпию, а Москва станет Римом? Притязания русских, какими бы смехотворными они ни выглядели, показывают, как далеко простирается честолюбие этих людей. Но на что бы ни притязали русские после Петра Великого, за Вислой начинается Сибирь.

Для празднования русских олимпийских побед в спортивных баталиях был построен особый дворец-шатер, именуемый «Домом а-ля-Рюс». Представьте себе огромный шатер падишаха, возведенный на горной круче, с возвышения вы наслаждаетесь зрелищем бескрайнего горизонта. У подножия этого внушительного сооружения начинается обширный парк и тянется до самого моря; там, на горизонте, вы замечаете строй военных кораблей – в праздничный вечер на них должна зажечься иллюминация; от полотнищ шатра вплоть до волн Черного моря загорается, блещет и угасает, подобно пожару, огонь. В парке благодаря лампионам светло как днем. Вы видите деревья, по-разному освещенные множеством солнц всех цветов радуги.

Внутри шатра для приемов на петербургский манер установили зеркала в золоченых рамах такой же величины, как и в соответствующих им оконных проемах, вырезанных прямо в грубой ткани, задрапированной шелками. Можете себе представить, какой эффект производит подобное великолепие. Попав сюда, вы переставали понимать, где находитесь; границы шатра стерлись, кругом было только пространство, свет, позолота, цветы, отражение, иллюзия; движение толпы и сама толпа из гостей и русских олимпийцев умножались до бесконечности. Любой из актеров на этой сцене превращался в сотню – таков был эффект зеркал. Я никогда не видел ничего прекраснее; однако русской важности никак не ужиться с бойкими, полными самозабвенного пыла танцами.

Внизу же у подножия всего этого великолепия стоят бараки, возведенные для рабочих, что были собраны тут временно на большой олимпийской стройке. Тут и фуражные амбары, и сараи с одеждой и всякого рода припасами для атлетов; чувствуешь себя тут как в минуты смотра или накануне ярмарки. Масса портиков украшают казармы, выдающие себя за спортивные дворцы. Вспомните поездку Екатерины в Херсон – она пересекала безлюдные пустыни, но в полумиле от дороги, по которой она ехала, для нее возводили ряды деревень; она же, не удосужившись заглянуть за кулисы этого театра, где тиран играл роль простака, сочла южные провинции заселенными, тогда как они по-прежнему оставались бесплодны не столько из-за суровости природы, сколько, в гораздо большей мере, по причине гнета, отличавшего правление Екатерины. Благодаря хитроумию людей, на которых возложены императором детали олимпийской спортивной кампании, русский государь и поныне не застрахован от подобного рода заблуждений.