Павел Маляревский - Модель инженера Драницина

— Семен Семенович, — окликнул он, — Семен Семенович.

Фигура оставалась неподвижной.

— Семен Семенович, да это же я, я, Васька Клещ.

Человек за столом словно очнулся от тяжелого сна и, схватив Ваську за руку, спросил:

— Ну как?

Это было настолько неожиданно, что Васька даже вздрогнул.

— Вот он. — С гордостью, осторожно, точно хрупкую драгоценность положил на стол чемодан.

Семен Семенович дрожащими руками потянулся к чемодану.

— Ша, — неожиданно резко пробасил Васька. — Руки прочь от чемодана, Семен Семенович, не куплено — не взято. Деньги вперед и сполна.

— Сколько?

— Как условлено было, пятьсот.

Человек поежился, достал бумажник, вынул аккуратно связанную пачку червонцев и бросил их на стол.

— Здесь пятьсот, можешь не считать.

— Зачем же,— невозмутимо промолвил Васька, — деньги счет любят.

Навалившись на чемодан грудью, мусоля пальцы, он считал долго, с чувством.

— Да скорей ты, — не вытерпел человек в сером пальто.

— Но-но, со счету не сбивай, — огрызнулся Васька.

Кончил, отвалился от чемодана.

— Правильно. Бери.

Человек осторожно взял чемодан, открыл застежки, но крышка не открывалась. Она была на замке.

— О черт, — выругался человек.

— Я его мигом открою, — успокоил Васька. Он достал гвоздь, ковырнул в замке, и тотчас же язычок замка щелкнул и прыгнул вверх. Человек в сером пальто отстранил Ваську и быстро откинул крышку. Крик похожий на стон вырвался из его груди. Чемодан был почти пуст. Кипа старых газет, брюки, пара полустоптанных ботинок, старый пиджак и сломанный надвое тяжелый бронзовый подсвечник. Вот и все, что лежало в нем. Васька Клещ в один момент нырнул во тьму и пошел по улице с твердой решимостью не возвращаться больше в подвал.

Человек в сером пальто сидел неподвижно, подняв воротник. Вдруг он резко встал.

— Ах, я дурак. Так оно и должно было быть. Это был не Драницин. Надо действовать.

Он швырнул в угол чемодан и тщательно забросал его мусором, нахлобучил кепку и зашагал к телеграфу.

В эту ночь в вокзал станции Градовск вошли двое военных в черных кожаных пальто. Носильщик нес следом два желтых чемодана.

— Николай, ты подожди, а я пройду к начальству, — проговорил высокий военный в очках. Когда он распахнул пальто, все увидели орден Красного Знамени на груди.

— Иди, — ответил второй, крепкий коротыш, доставая из портсигара толстую папиросу, — только поскорей.

Около кассы вилась очередь. Женщины в шляпах, едущие на курорт, солидные хозяйственники с портфелями, набитыми контрольными цифрами. Желчный кооператор, шестой день безрезультатно отправляющий свою семью в Москву. Окошечко было закрыто, и публика с нетерпением поглядывала на часы. Первая заметила двух военных Зиночка Телянина, жена старшего помощника второго заместителя заведывающего Окрзу.

— Видите, два внеочередных, — шепнула она соседке. — Шансы падают.

— Да уж будьте уверены, — раздраженно буркнул хозяйственник. — Эти иначе как в люксе — никуда.

Высокий подошел к двери с табличкой: «Начальник станции». Стукнул.

Из-за двери раздраженно прокричали:

— Нельзя.

Дернул дверь. Закрыто.

— Не пускают, — прошептала Зиночка. Но военный стукнул еще энергичней.

Звякнул замок. Дверь распахнулась.

— Я вам русс... — начал было полнокровный мужчина в путейской фуражке.

— Проходите, — устало оборвал он недоконченную фразу, увидев военного. — Не поверите — никакого покоя нет. На три свободных места тридцать три пассажира. И все грозят, ругают, жалуются. Да вы садитесь, — и начальник станции показал на стул.

— Вчера, знаете, до драки дошло. Жена заведующего Окрздравом с женой заместителя Окрвнуторга из-за билетов дебош устроили. Стыд, срам. Кричат «мне», «мне». А в результате обе поезд пропустили.

— А я ведь тоже по этому же делу. Срочно нужно выехать в Москву.

— Броня есть? — вздохнул начальник.

— А вот удостоверение и телеграфный вызов.

— Сколько билетов?

— Два и, заметьте, вне всякой очереди. Вот вызов из Реввоенсовета.

— Тьфу, — вздохнул начальник станции. — У меня, понимаете, на этот «люкс восемьдесят два» все внеочередные. Ну да ладно, вас устрою.

— Мне бы желательно второй вагон.

— Этого не обещаю. Зайдите через полчаса. Поезд ожидается через сорок минут.

— Хорошо.

Пока шел этот разговор, в очереди царило невероятное оживление.

— Нет, я понимаю — на почтовый, на экспресс вне очереди, но почему на люкс, ведь это же невозможно, — кипятилась Зиночка. — Я всегда говорю своему Сергею, что транспорт работает ужасно.

— Пожалуй, не уедем, — испуганно вскинула глаза соседка и вторично уронила сумочку.

— А вы думаете — уедете, — желчно проскрипел кооператор. — Шиш на постном масле. Много захотели, с одного раза сесть. Я, знаете, шестые сутки дежурю. Спать разучился. Контрольные цифры с квартальными отчетами путаю. А вы — уе-е-дем.

Высокий военный вышел из кабинета.

— Ну как дела?— спросил коротыш.

— Прекрасно, — усмехнулся военный.

Коротыш оглянулся и приглушенно спросил:

— Никаких подозрений...

— Никаких. Обещал устроить.

— Сговариваются, — оживленно прошептала Зиночка, указывая пальцем на военных.

— Значит, выгорело.

Часы показывали пять минут пятого по московскому времени.

Высокий военный скрылся и через минуту вернулся, держа в руках билеты.

— Второй вагон, — торжествующе сказал он.

Коротыш довольно улыбнулся, но сразу же спрятал улыбку.

— А вдруг не соседнее купе.

— Там увидим, — бодро произнес высокий и громко крикнул:

— Носильщик!

У вокзала уже стоял состав, холодно поблескивая зеркальными стеклами международных вагонов.

Маленький японец в светлом костюме и мягких туфлях гулял по перрону. Иностранка в пижаме выглянула и скрылась. Проводник проверил билеты:

— Пожалуйте.

Прошли, расположились в двухместном купе. Захлопнув дверь, посмотрели друг на друга и беззвучно рассмеялись.

— Вот его фотография, — промолвил коротыш, — взгляни.

— Это бесполезно, — отмахнулся высокий. — Он едет загримированный. Хорошо, что Семен описал его приметы. Не забудь, он слегка картавит. Этого не загримируешь.

И снова тихо засмеялись.

— Выйдем. Надо знакомиться.

Инженер Драницин ехал в соседнем купе. Эти дни он жил словно в тумане. Все было необычайно, начиная с незнакомой бритой физиономии, кончая тем, что он, Сергей Васильевич Драницин, должен тайно ехать в Москву, что за него борются. От всего этого было и горько и, временами, как-то радостно. Вместе с ним ехал агент. Это был милейший человек. Он был в курсе всех дел и под вечер, разговорившись, не удержался и упрекнул Драницина.