Павел Маляревский - Модель инженера Драницина

— Она слива ягода нежная. Она покой любит. Ты ее, девонька, перебери и которая помягче — на пирог отложь.

Поздно вечером в вагоне начались разговоры. Одуревшие от скуки пассажиры рассказывали невероятные истории о кражах и убийствах, делились сведениями о том, где, что и сколько стоит.

Не принимал участие в разговоре только хмурый пассажир. Ему хотелось есть, но наконец и он слез с полки и сел против тети Паши.

— У меня тоже, знаете, случай был, — неожиданно обратился он к пожилому мужчине, взглядывая искоса на тетю Пашу. Ехали мы в передний путь, села к нам в вагон женщина одна. Вещей у нее не пересчитаешь. Ну, вроде, как у вас, — вскользь обратился он к тете Паше.

— Ну, едем день, другой, все чинно-благородно. И вдруг, представьте себе, приходит старший, усатый такой, вид строгий и говорит так внушительно. Вы, говорит, гражданка, ничто иное как спекулянтка и я, говорит, должен вас оштрафовать.

— И оштрафовал?— раздается испуганный голос женщины помоложе.

Тетя Паша поджимает тонкие губы и сердито взглядывает на соседку.

— В лучшем случае, — сказал он таким тоном, точно сообщил невесть какую приятную новость.

— Перевесили, знаете, у этой гражданки вещи, и оказалось у ней излишка шестьдесят килограмм и три четверти. Так за каждое кило с нее по пять рублей сорок копеек взяли.

Тетя Паша бледнеет.

— Это, значит, больше трех сотен потянуло, — задумчиво говорит пожилой пассажир.

— Бывает, вот, знаете...

Разговор идет по новому руслу. Рассказы о штрафах и задержаниях так и цепляются один за другим.

— А так им и надо, — сердито говорит хмурый пассажир. — Мне, знаете, их ничуть не жаль.

Пауза.

— Уф, пить что-то хочется, — говорит пассажир. — Позвольте у вас стаканчиком чаю попользоваться, — обращается он к тете Паше.

Та пододвигает к нему чайник и, перекинувшись взглядом с соседкой, нехотя предлагает пассажиру хлеб и помидор.

— Не откажусь, — весело похохатывает пассажир, — не откажусь. Помидоры я уважаю. Очень, знаете ли, полезный плод, — и он ловко берет самый крупный помидор, другой, третий. Хвалит помидоры и поругивает хлеб. Наевшись, пассажир лезет наверх и сладко засыпает.

Поздно вечером, когда все уснули, тетя Паша с двумя женщинами выходит на площадку, и они о чем-то долго шепчутся.

— Шпиен это, не иначе как шпиен.

Назавтра в двенадцать часов должна быть станция Луки. Замечательна она дешевым репчатым луком.

Тетя Паша рано утром, отобрав в мешок десятков пять яблок, опасливо поглядывая на подозрительного пассажира, на цыпочках идет из вагона.

— Ежели взять по гривеннику за яблоко, — шепчет она, — это десять целковых, вязок восемь, а то и десять куплю.

Поезд медленно подходит к Энску — это последняя крупная станция перед Луками.

Тетя Паша бежит к лоткам и становится в ряд с торговками.

— Вот яблок, кому яблок, — выкликает она.

— Продажей занялись, — раздается знакомый голос. Руки у тети Паши деревенеют. Перед ней знакомая щуплая фигура и кудлатая голова пассажира.

— А хорошие у вас яблоки, — говорит он и выбирает самое крупное.

— Что стоит?

— Двадцать копеек, — бормочет тетя Паша.

— А ведь недорого, — говорит пассажир и спокойно подносит яблоко ко рту. — Ну торгуйте, торгуйте, мешать не буду. Только осторожней, не попадитесь, — и он отходит прочь.

Тетя Паша бежит в вагон и опять трое стоят на площадке и шепчутся.

— Шпиен. Осторожней с ним быть надо. Улещивать надо, авось не стукнет.

В полдень тетя Паша, уловив время, когда пассажир куда-то вышел, собрала обедать. Но только что сели, как кудлатый заявился.

— С главным беседовал. Знакомым оказался. Ну, того-сего, чайку попили. Он, знаете, все интересуется кто и зачем едет. Очень любопытный мужчина, и вообще интересовался...

Пассажир сел около тети Паши.

— Ну как, яблочки продали? А я, знаете, вашим фруктом аппетит только себе раздразнил.

Тетя Паша, скрепя сердце, подносит пассажиру кусок сала.

— Кушайте.

— Не откажусь, не откажусь, — весело проговорил пассажир и, отрезав полкуска, с аппетитом зачавкал.

— Хорошее сало. И много везете?

— Какое там много.

— Так, для детишек? — подмигнул пассажир.

У тети Паши что-то оборвалось в животе, она побледнела, но, не подав вида, молча налила стакан чаю.

Вечером на площадке совещание.

— Донесет, вот те крест, донесет. Измает, объест, а под конец стукнет.

— Они, говорят, проценты получают, — приглушенно шепчет женщина помоложе. — Ведь ежели вешать начнут, так у нас, поди, пудов двадцать с лишним. И что делать будем?

— А то и будем. Видели, сегодня старичок сел. Вещичек-то у него чемоданчик да подушка. Вот мы его и попросим, дескать, пусть часть вещей на себя примет, а для вероятности корзинки две-три ему на полку поставим, — поучала тетя Паша.

— А ты, Груша, со своим соседом потолкуй. Свет-то не без добрых людей. Ежели с контролем пойдут — все в порядке.

Вернулись в вагон.

Путевой сторож Никита Сидорович Фукин ехал в отпуск к дочери. Было до нее пути шесть суток да обратно шесть, отпуску же полагалось четырнадцать суток, но он все же поехал и повез гостинец. Когда тетя Паша с товарками зашли в вагон, все уже спали, только Никита Сидорович тщетно пытался размочить в воде сухарь.

— Эк его засушили, — бормотал он.

— Может, дедушка, кипятку возьмешь, — политично начала тетя Паша, подсев к старику.

— Ежели есть, не откажусь. С утра чаю не видал. А с воды-то какой толк. Так, прохлада одна.

Тетя Паша быстро соорудила чай. Выбрала из корзины пять помятых слив и пригласила старика.

Никита Сидорович размяк и поздно ночью они вдвоем с тетей Пашей кряхтя перетащили две корзины и баул под лавку старика, а его чемоданчик заложили на самую верхнюю полку.

Наутро подозрительный пассажир, как и следовало ожидать, присоединился к тете Паше и начал разговор насчет чая, но она сухо отодвинула чайник и, ни слова не ответив, продолжала дуть в блюдце и аккуратно откусывать сахар.

Пассажир покружился, помычал что-то себе под нос и, взяв шапку, произнес как-то в сторону:

— К старшему пойду, поговорить надо.

Но слова его желаемого впечатления не произвели. Тетя Паша молчала и слышно было только, как похрустывал сахар да цокало блюдце. Пассажир бегло оглядел лавку. Багажа было мало.

— Рассовала уж, — злобно подумал он и, швырнув на полку кепку, полез спать.

В Горохов прибыли ночью.

За час до прибытия на площадке, как обычно, держали совет.

— Вылезать надо осторожно, — говорила тетя Паша. — С проводником я сговорилась, он нам эту дверь откроет. Выходим, значит, трое. Я у вещей стоять буду, а вы таскать. Поезд-то только три минуты стоит.

Пока шло это совещание, подозрительный пассажир подлез под лавку спавшего Никиты Сидоровича, вытащил оттуда объемистый чемодан тети Паши, положил его наверх, и вместо него подсунул под лавку затрепанный чемоданишко старика. Когда он вынимал чемодан, то из-под плохо закрытой крышки выпала маленькая записная книжка в коричневой обложке с золотым тиснением. Пассажир торопливо сунул ее в карман пиджака.