Тимур Ибатулин - Как мы с папой...[сборник рассказов]

— Да… ты же сам говорил, что я лучше всех на свете бегаю! Говорил?

— Говорил. А я говорил, что пчелы бегать не любят, им летать нравиться. А ну быстро в машину! И форточки закрыть!

— Ну па–а–па!

— Цыц! Я тоже, с тобой, пожалуй.

Я обиженно сел на заднее сиденье и надулся. Папа сел рядом и все ерзал на сиденье, поглядывая на меня. Скоро мне надоело дуться и я просто делал обиженный вид. По привычке, и… ну для порядка в общем. А за окном плескало солнце. В машине становилось душно и жарко.

— Может, хоть стекла опустим? — предложил я.

— Что ты, разве можно, а если пчела залетит? Я не рассказывал тебе что может сделать одна единственная пчела если залетит в салон самолета? — спросил папа.

— Знаю, знаю! По телеку рассказали: «… одна единственная пчела залетевшая в самолет, сделает ваш полет незабываемым!» Открывай давай окна. Жарко!

Папа не открыл. Я опять обиделся и отвернулся от него. Только папа почему–то не обратил на меня внимания. Заерзал сильнее, а потом воскликнул в волнении:

— Что, что он делает!!!

Я повернулся вовремя. Мимо нашей машины прошел парень и повернул за угол, как раз к ульям которые прекрасно были видны нам из машины, а вот парень с высоты своего роста пчелиных домиков не увидел за ветками деревьев. Папа рванулся из машины, но было уже поздно предупреждать и папа передумал.

— Он сын одного из хозяев пасеки, — сказал папа, — видишь, как спокойно разгуливает. Это потому что пчелы его знают.

— Это потому что он пока пчел не знает, — сказал я и заморгал в изумлении — парень уже возвращался. Он шел так же независимо, но как–то очень быстро: словно спешил куда–то.

Вот он смахнул с колена пыль, отмахнулся — словно ему докучала надоедливая муха, потом хлопнул себя ладошкой по щеке. И тут началось! Он оглянулся, подпрыгнул, замахал руками и… побежал!

— Что это с ним? — спросил испуганно я, — ужастиков насмотрелся?

— Комарики–сухарики… пчелы это! — выругался папа и приготовился открыть дверь, чтоб втянуть непутевого парня в машину.

Нас даже не заметили, человек–вихрь промчался мимо и скрылся в спасительной глубине здания пчеловодства.

— Ух, — сказал папа, — хорошо, что успел!

— Да… — сказал я, — хорошо, что ты дверь не успел открыть — тут бы нам всем и конец пришел!

— Думаешь?

— Да. Точно.

Папа рукой взлохматил свои волосы, и задумчиво сказал:

— А вообще пчелы просто так не кусают.

— Да что ты говоришь?! — съехидничал я, — Конечно просто так не кусают, им только иногда кушать хочется!

— И, люди… они такие доверчивые! — поддержал меня папа и улыбнулся. Я тоже улыбнулся, потому что видел то, что не видел папа.

— Смотри, — сказал я, — он обратно идет!

— Кто? Ох, да он прямо целый скафандр на себя одел! — засмеялся папа, — это называется «пчеловодческая шлем–маска». Ну, теперь он защищен! Только к ульям ему все равно лучше не подходить.

— Почему? — заинтересовался я.

— А пчелы не любят темное и ворсистое.

— Это потому что у парня черные волосы на голове и по всему телу?

— Нет конечно, — рассмеялся папа, — просто на нем темная одежда, и рубашка байковая, а еще руки голые. У пчеловодов–то на руках и ногах специальные тесемки завязываются и перчатки надевают и маски вот такие. И ничего им не страшно, а чтобы пчелы сильно не волновались их дымом окуривают — для этого существуют специальные дымари. Если пчелы заболеют их тоже дымом обрабатывают, но специальным, с лечебными составами.

— Ух, сколько всего у пчеловодов! За это их и пчелы любят.

Папа улыбнулся:

— Вообще пчелы дым не любят, — сказал он, — но ты прав — своих пчелки узнают. Кстати, ты видел у меня стамески? У пчеловодов он специально изогнутые и… на все случаи жизни, — папа рассмеялся, — разбрают гнезда пчел, отделяют, разъединяют рамки, вынимают их из гнезда, отрегулировать просвет, а еще пасечной стамеской очищают дно и стенки улья, а также рамки от воска и прополиса. Ух, хороша лекция?

— Да, — ответил я и сразу спросил, — а прополис, это тот, настойкой которого мама горло полощет и раны смазывает?

— Да, а из воска еще и свечки для церкви делают. И вообще в пчелах нет ничего страшного… если правильно себя вести, — поправился папа, посмотрев на меня, — сними просто не надо махать руками…

— Знаю, знаю — и еще не надо громко разговаривать.

— Вот смотри! — сказал папа. Открыл дверь и вышел из машины. Он встал в шагах десяти от улья и… ничего не произошло.

— Иди сюда, — тихо позвал он, — подходи медленно, спокойно и не шуми.

Я испуганно глазел на происходящее. Через некоторое время я все же решился выйти следом и встать рядом с папой.

— Только не маши руками и не смахивай пчел если сядут. Если не тронешь просто посидят и улетят — проверенно!

Папа стоял с видом профессора из фильма «Верные друзья». В такие моменты мама говорила про папу «… ну все, раздухарился — понесло!»

— Ой, папуль, а по мне уже ползает одна! — шепотом воскликнул я.

— Не шевелись!.. Ну, вот, видишь, поседела и улетела, а на мне уже две посидели.

— Может, пойдем отсюда? — попросил я нерешительно.

— Нет, стой здесь и не бойся! — сказал папа, — страхи надо преодолевать!

Тут я обмер, потому что папа сделал шаг вперед. Потом еще один, и еще…

— Иди сюда, — позвал он, — не бойся.

Я не решался и стоял на месте.

— Ну что же ты? — сказал папа и сделал еще один шаг к улью. Я затвердел. Все стало каким–то не реальным, словно в театре, где все не настоящее.

Но все было настоящим, потому что в этот момент затвердел папа. Он стоял вполовину оборота ко мне, и я видел как на папу села пчела, на лицо. Она проползла по щеке и забралась на бровь. Я сразу вспомнил, что пчелы не любят ворсистость и мохнатость. Я заволновался — у папы брови были очень мохнаты. Папа сделал движение рукой, но удержался и не смахнул пчелу. Потом, наверное ему стало щекотно, он моргнул; пчела улетела, а папа развернулся и медленно двинулся ко мне.

— Ну, ты напугал меня папуля! — сказал я.

— Фигня все это, — сказал папа и почесал бровь.

Из бревенчатого магазина вышел довольный дед. В правой руке его покачивалось пластиковое ведерко с медом.

— Ну, как… все закупили? — спросил папа.

Дед отдал ведерко, довольно потер руки и сказал:

— Да, сейчас еще только в одно место забежим и все!

Мы с папой переглянулись и были правы. Это же дед. В следующие полчаса дед отстоял очереди во всех имеющихся магазинах хозяйства, переговорил со всеми продавцами и рабочими, расспросил про всех близких; хорошо, что про рыбалку его никто не спросил, а то бы мы вообще оттуда не уехали. Я уже от безделья ныл, как ребенок из детского сада, а папа нервничал.

Наконец все закончилось и мы расселись по машине. Папа завел двигатель и мы поехали.