Светлана Багдерина - Рыжий, хмурый и влюбленный

– Так где тут, говорят, должна быть Нень Чупецкая?..

Диалектический парадокс, как авторитетно разъяснил Адалет.

Вместо одной затекшей и почти сведенной судорогой ноги поджали под себя другую, тоже затекшую и сведенную, но в иных местах.

Ночь – разговор отдельный, но все горожане соглашались, что три из четырех – не такой уж и плохой результат.

Не забывая при этом поминать добрым тихим словом длинно, замысловато и изобретательно всех двуногих нелетающих, которые полагают, что буря для ковра-самолета – самая летная погода.

Или чересчур нервных.

Каждому свое.

А заодно и за следующий – авансом.

В каких далеких странах купцы были, про те рассказывали были. В каких не были…

Мимо.

Чтобы не потерять.

Вместе с отрягами – на дно каррака.

При помощи той же самой лопаты, имела она в виду.

К глубочайшей обиде чародея.

Правда, помпу потом оставили – в последний момент Масдая удалось убедить, что затопление ему не грозит.

Если, конечно, это было возможно. Так заметила Серафима, дрожа и кутаясь во все одеяла, покрытые сверху Ивановым кожухом, и дыша – без особого согревающего эффекта – на подмороженные пальцы.

Или просто закоченевшим.

Которых так и не изыскали.

Не исключено, что сие расположение предназначалось для каких-то иных целей, но при первом, втором и даже третьем взгляде на вещи на ум приходила отчего-то только эта версия.

Хотя точную направленность его высказываний из-за выстукиваемой зубами «Лукоморской плясовой» определить не удалось.

И вдохновлённый.

Хотя, если бы Хлодвиг действительно полагал, что существует такой шанс, то закрыть глаза, скорее всего, его не заставили бы никакой силой. А Рагнароку пришлось бы осуществить свой акт возмездия на бис как минимум раз пятнадцать.

А, может, просто чтобы не наброситься на своего родственника с кулаками или чем-нибудь более увесистым, острым и практичным.

В серебряном подсвечнике с лукоморскими узорами. И какое-то из чувств подсказывало ей, что денег за него завхозом отряжского конунга уплачено не было.

Или начавших новую.

Или, точнее, лицом к солнечному сплетению.

Назвать их «улицами» не повернулся бы язык и у самого авангардно настроенного архитектора. С таким же правом можно было именовать этим гордым словом отрезки лабиринта между поворотами.

Мужской род от «старой перечницы».

Ничего личного. Просто, как подавляющее большинство отрягов, она не одобряла иноземные формы жизни как таковые.

Хотя по лицу его было видно, что хотел он проделать эту операцию со лбом Ивана. И желательно чем-нибудь большим и увесистым.

Позже царевна спросила Иванушку, Адалета и Масдая, подтвердили ли бы они, что слышали своими ушами разговор Хлодвига с неизвестным Ульгом, и те без колебаний (в случае Ивана – почти без колебаний, не больше получаса) ответили, что она настолько живо и подробно всё им пересказала, что они словно бы поприсутствовали при этом лично. А личное присутствие, без сомнения, и есть то, что отличает свидетеля от человека – и ковра – таковым не являющегося.

Нация с более развитой промышленностью и торговлей назвала бы аналогичный водоем Хрустальным.

Насколько пробитый и порубленный в бою щит пригоден к использованию в качестве защиты от дождя и снега – второй вопрос.

Некоторые – в виде раковин морских.

Присмотревшись, лукоморцы обнаружили, что это и вправду были щиты – круглые, выпуклые, медные – чтобы сок не протекал.

Подгорело и местами обуглилось.

Что не помешало ему несколькими секундами позже высказать всё, в мельчайших подробностях и деталях, что он думает про внезапно сваливающихся на головы честным богам обнаглевших смертных.

Сенька впервые поняла, что означает выражение «кровь с молоком».

Это не меры противопожарной безопасности, как снисходительно объяснил озадаченному Иванушке Олаф, это то, вместо чего отсталые народности юга применяют мыло.

Причем не вставая из-за стола.

Если по краю деревянного блюда со сладкими шаньгами ударить медным чайником, эффект может получиться весьма занятным.

А Сенька – еще и прикарманить образовавшийся алмаз интересной продолговатой цилиндрической формы.

Увести тайком дальше ворот конюшни практически слепого коня размером с полслона, ноги которого торчат во все стороны под углом в девяносто градусов к туловищу – задача для неродившегося еще любителя чужих скакунов. К тому же проблема со сбытом краденого заставлял уже рожденных подумать дважды перед началом такого рискованного предприятия.

Который в пятидесяти случаях из ста оказывался еще и самым простым и эффективным.

Два других любимых конька Адалета, оставшиеся дома, в конюшне, под присмотром старого слуги – Удар молнии и Ледяной шар.

И непривыкабельному.

Или безбожным?

По-крайней мере, царевна надеялась, что это был человек.

Но тоже трехэтажное.

Если бы не вездесущие украшения и растительность.

«Разодетый», вообще-то, было бы более подходящим словом.

Если бы во всей суматохе кто-нибудь проявил достаточно любопытства, чтобы разглядеть лицо этого лица по прибытию в апартаменты Фреев, то назвать его лицо не представляющим интереса у него язык бы не повернулся.

Проговорила, но тактично не договорила: «Ну после нашего, конечно».

Необходимости в котором, как в таковом, не было, потому что у богини плодородия пионы и лимоны цвели и плодоносили и среди сугробов.

Весьма разумная предосторожность, если учесть, что художественные способности лукоморца остановились в развитии лет пятнадцать назад.