Светлана Багдерина - Не ходи, Эссельте, замуж

– Мастер лекарь, девицы – сюда, проходите, Фраган покажет, где ваши места, – капитан Гильдас ненавязчиво перехватил застывших в неуверенности у трапа придворных принцессы и передал в надежные руки боцмана.

Эрл и архидруид, как бы невзначай, но неумолимо взявшие под локотки принцессу, угрюмо обожгли тяжелыми взглядами случившихся на причале провожающих и решительно ступили на трап, увлекая бедную жертву большой и неуклюжей гвентской политики за собой. Из отбывающих на чужбину на земле родного Гвента остался стоять лишь Кириан с запахом перегара, отрешенно покачивающийся под утренним бризом.

– Мастер бард? – вежливо окликнул его капитан, нарушив рассеянную медитацию человека искусства. – Свита ее высочества уже на борту в полном составе. «Гвентянская дева» готовится отдать концы.

– Она была готова отдать концы сразу, как только услышала о решении принца Горвенола обменять ее на отца, – загробным голосом выдавил певец. – Бедная девочка, бедная, бедная и еще триста раз беднее того…

Гильдас пожал плечами и спешно опустил глаза, ссутулившейся спиной ощутив буравящий взор эрла Ривала с борта судна. Команда его и грузчики подались назад и запереминались с ноги на ногу, задумчиво изучая портовый мусор на щелястых мостках.

– Трусы… трусы все… – страдальчески скривившись, прохрипел музыкант, покачнулся, устанавливая левую ногу на удачно подвернувшийся перевернутый бочонок, водрузил арфу на колено, закрыл глаза, спотыкаясь, прошелся пальцами по струнам и надрывно запел:

– Н-нууу, завыл, пьянчуга… – в воцарившейся ломкой больной тишине с палубы «Гвентянской девы» донесся наполненный ядом горечи и злости тихий голос эрла. – Эй, Кириан! Если не хочешь проделать весь путь до Улада вплавь, кончай немедленно песнопения и неси свою проспиртованную утробу сюда! Да пошевеливайся, сикамбр, чтоб тебя сиххё утащили! Отлив на носу!

– Трусы… Все трусы… все до единого… – бормотал певец, поспешно закидывая арфу за плечо и устремляясь по шаткому трапу наверх. – А трусливей всех – я… Но это только судьбу битвы решают храбрецы… А судьбы держав решают трусы.

– Чего ты там еще бухтишь? – неприязненно прорычал Ривал, и удивился, когда его вопрос заставил похмельного барда внезапно остановиться посреди трапа, хлопнуть себя арфой по лбу, развернуться и броситься назад.

– Эй, ты куда?!

– Я это… сейчас… семнадцать мгновений – и я в ваших объятьях… – пообещал через плечо Кириан, выудил из-за пазухи круглую разукрашенную гербами коробочку размером с ладонь и торопливо наклонился, огрев себя по затылку саксофоном, съехавшим от такой акробатики с привычного места.

– Чего это ты?.. – подозрительно прищурился эрл.

– Подарок… принцессе… на свадьбу… – натужно просипел музыкант, быстро работая пальцами свободной руки.

– …И сейчас моя сестра Эссельте Златокудрая плывет в Теймре, столицу Улада… чтобы выйти замуж за Морхольта… первого рыцаря короля Мугена… брата королевы Майренн… в обмен на свободу отца… и обещание не нападать на них… пока они ведут войну с эйтнами на севере. Ну и некоторых торговых преференций…

Шепот раненного тихо сошел на нет, и Серафима обеспокоенно вытянула шею, вглядываясь в бледное, как простыня, лицо и закрытые глаза кронпринца на предмет видимых еще признаков жизни.

– Всё, уходите, уходите, уходите, – почти беззвучно, но от этого не менее гневно обрушился на них суровый чернобородый старик в синем балахоне, расшитом серебряными алхимическими символами, размахивая руками как на непослушных кур.

Он не покидал комнаты ни на минуту, неприязненно буравя мрачным взором затылки настырных иностранцев с того самого момента, когда полуживой Горвенол не понятно почему согласился их принять. [9] Может быть, потому, что отказать в аудиенции четверке чрезвычайно настойчивых гостей, влетевших в его окно, было в его положении несколько затруднительно. И теперь, при первой же возможности, главный знахарь-алхимик королевского двора Гвента попытался как можно скорее избавиться от фактора, раздражающего его работодательное высочество.

– Я, как личный лекарь принца, настаиваю, что волнение для него сейчас смерти подобно! – сердито зашипел он. – Не морочьте ему голову! Убирайтесь отсюда! Идите вы все к…

– Куда? – вежливо навис над ним Олаф.

– К… к… к… Идите к кастеляну Терноку, он определит вас на ночь и покормит, вас и ваших… вашего… ваш… – сбавивший слегка обороты старик украдкой метнул опасливый взгляд на Масдая, мурлычущего вполголоса на полу тягучую шатт-аль-шейхскую колыбельную под сладко посапывающим Иванушкой, – что он там у вас ест?.. или кого?.. Нечего вам больше тут делать, говорю, нечего! Или я позову стражу! Отправляйтесь отсюда…

– Куда? – ласково уточнил Агафон, и посох под его пальцами тревожно заиграл ало-золотыми искрами.

– …Отправляйтесь отдыхать!.. – нервно дернул щекой и отступил на шаг придворный лекарь. [10] Отступить на два или более шага или просто выскочить опрометью из комнаты помешала стена за его спиной. – П-пожалуйста?..

Олаф, Агафон и Сенька переглянулись и пожали плечами. Похоже было, что несмотря на форму высказанных пожеланий, по сущности лукавый медработник был прав. Делать им тут было и впрямь больше нечего.

Пробормотав шепотом пожелания принцу скорейшего выздоровления, благополучия, процветания и прочих земных и неземных благ, маленький отряд уныло взгромоздился на ковер и, игнорируя любезно распахнутую прислугой дверь, покинул покои впавшего в забытье Горвенола тем же путем, каким в них попал.

В нескольких метрах от окна спальни, захлопнувшегося как по волшебству, Масдай завис и деловито поинтересовался:

– Ну что? Куда теперь?

– Куда?..

Друзья задумались.

– Принц отпадает, – первым из отряда озвучил свой мыслительный процесс Олаф. – Других родичей, кроме короля Конначты, у него нет. Значит, придется ждать, пока тот вернется из плена.

– Ждать?! – подскочил Агафон. – Да это мы сколько прождем?! Если они вчера утром отплыли, так это значит, сказал Горвенол, что до Улада им только к вечеру сегодня добраться! В лучшем случае! А пока там свадьба, шуры-муры, трали-вали, сколько это еще времени пройдет?!