Геннадий Демарев - Сказки для взрослых детей [Litres]

— Смотри, человек, — сказал наконец повелитель зла. — Вокруг каждой звезды вертятся планеты с такими же людьми, как и ты. Я их всех отдам тебе. Я научу тебя использовать энергию Солнца и звёзд, ты станешь богом.

Пока он говорил, в сознании царя вырисовывались радужные перспективы.

— А теперь скажи-ка: разве всё это не стоит жизни каких-то ничтожных двухсот чужих сопляков?

— Я согласен! — восхищённо воскликнул Кир.

— Хорошо. Сделай это завтра.

После этого он отнёс халифа во дворе и исчез, напомнив на прощанье:

— Итак, завтра?

— Да, да… — отвечал Кир, сознание которого все еще находилось где-то в межзвёздных далях.

Оказалось, что путешествие с Дьяволом продолжалось не несколько минут, как казалось Киру, а десять дней. Это поразило его настолько, что он позабыл о благопристойности и не привёл в порядок свой внешний вид. Это дало основания подданным взирать на него такими глазами, словно перед ними явилось марсианское чудище.

— Охрана, воины! — заорал халиф не своим голосом. — Приведите к обрыву двести мальчиков!

Люди опасались ослушаться повелителя и, вместе с тем, испугались от таких слов. Но первого боялись больше, потому воины разбежались по улицам в поисках детей.

В тот же день халиф совершил жертвоприношение, прекратил мыться и трижды в день требовал свежей крови свиней. Миновала неделя, за ней вторая, третья, но Иблис всё не появлялся. «Неужто он обманул меня?» — обеспокоено размышлял Кир.

Тем временем в среде простонародья распространялись слухи о сумасшествии царя. Подобным людям следовало бы держаться от престола подальше, потому кое-какие деятели подумывали о возможности его устранения. На сей счёт мусульмане не терпят промедлений и принимают решения быстро, в отличие от украинцев. Но наиболее влиятельные люди пока не были готовы к решительным действиям.

Проходило время, завершился год. Халиф не выходил из дворца, стыдясь показаться на глаза подданным после своих дикарских выходок. Он прекратил употреблять кровь, устав от ожидания. Он снова начал мыться и посещать мечеть. Но теперь существование показалось ему настолько ничтожным и скучным, что его не радовали даже женщины из гарема, богатство и изысканные кушанья. Кир исхудал от навязчивых мыслей и угрызений совести. Постепенно он снова превращался в Кирилла и даже сияние на его груди как — то потускнело.

Абдулла и Назир в течение некоторого времени продолжали посмеиваться, но и это им вскоре надоело. Самое главное свершилось: халиф перестал чем-либо интересоваться, а делами и подавно. Это должно было навсегда ослабить его волю, благодаря чему из него можно было сделать послушное орудие. Никто не мог бы догадаться о том, что в действительности никакого Иблиса не бывало ни в столице, ни во дворце, а всё случившееся с Киром — не более, чем плод его фантазии, которая затмила здравый рассудок под влиянием гипноза и чудных отваров. Вследствие всего этого нездоровое воображение халифа преподносило ему то, что он хотел увидеть.

Кирилл перестал есть и пить. Потеряв всякую основу в своем существовании, осознав, что топчет землю напрасно и приносит окружающим только вред, он пытался найти опору в себе самом. Увы, ничего такого ему не удалось. Тогда он начал рыться в памяти, пытаясь найти в её глубинах какое-нибудь облегчение для сердца. Обыкновенно человек, оказавшийся на месте Кирилла, цепляется за воспоминания о чём-то приятном; это могут быть интересные эпизоды из прошлой жизни: о красивой любви, об увлекательной работе, о минутах счастья… Но, к сожалению, Кирилл никогда не испытывал любви, у него не было детей ни в прошлой жизни, ни в нынешней; добрых поступков он никогда не совершал, потому что беспокоился лишь о себе. Жизнь его проходила в однообразии и жалко, потому не принесла для него ничего интересного. Итак, он не мог найти моральную опору в себе. Но вдруг он вспомнил о матери, которую бросил несколько лет назад. С тех пор ему не приходилось о ней слышать. Когда-то он не испытывал к ней любви; впрочем, он всегда воспринимал чужую заботу, как нечто должное, потому и не мог никого любить. Но теперь он припомнил каждую чёрточку её лица, каждое движение и тембр голоса, и теперь с наслаждением восстанавливал в памяти мамино лицо, затянутое туманом забвения, и тысячи раз мысленно просил у неё прощения за собственную чёрствость, невнимательность, бездушие и эгоизм. Несомненно, что мать простила бы его, окажись она рядом в такие минуты. Матери всегда прощают детей…

— О, мама, матушка! — шептал он. — Если мне удастся вернуться в наш мир, я буду на коленях вымаливать у тебя прощение…

Каждое утро прислуга удивлённо созерцала влажные подушки и не могла уяснить причины, по которой мог бы проливать слёзы царь.

Как-то посреди улицы ему встретился незнакомый старик, который безо всякого приветствия и поклонов произнёс:

— Человек, сегодня вечером ты должен оставить дворец и отправиться на то место, где тебя нашли. Там ложись на землю и жди.

Кир ничего не понял из этих слов, а расспросить подробнее не сумел, потому что дедок пропал, словно испарившись. Тем не менее, он решил исполнить это повеление, потому что оно вызвало настоящую бурю в его чувствах и смутную надежду.

Не предупредив никого о своих намерениях, он вышел за город и по каменистой долине направился в западную сторону, откуда, насколько он помнил, его принесли в паланкине. Пройдя около двух километров, он вдруг увидел лес, который радовал обилием зеленых оттенков. Откуда он взялся? Впрочем, Кирилла это не беспокоило. Возможно, этот пейзаж являлся в долине раз в году, а сама долина обладала какими — то волшебными особенностями…

Как и учил старик, он улёгся на землю. Через минуту его сознание забылось в кошмарном сне, в котором мерещились двести детей, принесённых в жертву тупости и тщеславию, а также глаза матери…

Проснулся он ранним утром. Казалось, будто не изменилось ничего, но Кирилл уловил чутьём какую-то непривычную свежесть в воздухе и заметил, что голубой оттенок небосвода стал более глубоким. Выйдя из леса, он не увидел долины; вместо неё вокруг колосились украинские хлеба, а вдали по шоссе мчались автомобили.

— О, Боже! — едва не задыхаясь от радости, воскликнул он и, не помня себя, побежал к дороге.

«Сейчас остановлю первую же машину — и к маме!» — решил он.

…Мужчина с взлохмаченными волосами, которые пробивались из-под ярко-жёлтого бурнуса, и в халате, расшитом золотом, выбежал на обочину шоссе и упал. Остановилась какая-то машина, из которой выбежал взволнованный владелец. Он поспешил к Кириллу.

— Эй, парень! — окликнул он, пытаясь его расшевелить. — Что с тобой?