Феликс Кривин - Полет Жирафа

Король Жираф жил ногами на земле, а головой в небе. Граждане задирали на него голову и рычали, ржали, лаяли, мяукали, хрюкали, блеяли восторженные слова. Речевой аппарат так устроен, что, когда голову задерёшь, рот раскрывается и из него вылетают восторженные слова, а когда голову наклонишь, рот закрывается до узенькой щёлочки, шквожь которую прошачиваютшя ишключительно шипящие жвуки. Шердитые. Жлые. Жачаштую швирепые. И шкладываютшя в ошкорби-тельные шлова.

При таком высоком положении небо стало Жирафу ближе, чем земля. Ему надоел этот восторженный рык, хрюк, мяук, показалось мало жить в небе только головой, захотелось целиком в него переселиться. Он подпрыгивал, но задержаться в небе не мог и всякий раз возвращался обратно на землю. И он говорил своему тайному советнику:

— Что-то меня тянет вниз, что-то не отпускает.

Тайный советник Жук, страдая маленьким ростом, удлинял себя за счет фамилии: Жукарес де ля Жук. Получалось красиво. Он собирал для короля информацию, заползая в личную жизнь граждан, поскольку личная жизнь представляла главный объект государственных интересов. Если б не личная жизнь, государство бы процветало, все граждане были бы счастливы, но они не были счастливы, потому что им мешала личная жизнь.

— Я думаю, вас не отпускают дела, — отвечал королю тайный советник. Надо кому-то передать дела, и тогда вас ничто не будет удерживать.

— А как вы, Жукарес? Вы не могли бы? Я только туда и назад.

«Назад» Жукарес пропустил мимо ушей, но «только туда» его заинтересовало. И он дал согласие.

Лишь только Жираф представил народу своего заместителя и отгремели, отревели, отхрюкали и отмяу-кали почести, Жукарес повел короля туда, где кончались все дела и земля обрывалась в небо. Они остановились над пропастью, и тайный советник сказал:

— Прощайте, ваше величество! Счастливых вам небес.

И Жираф полетел в небо.

Он летел пока ещё вниз, летать вверх ему ещё предстояло научиться. А Жукарес полетел к месту своей новой должности. Оказывается, он умел летать, а ползал только по роду службы.

Он старался лететь высоко, чтоб его было хорошо видно, но чем выше он поднимался, тем хуже был виден с земли. И тогда придворный Блох, блоха с амбициями мужского рода, посоветовал королю построить Вертикаль Влазьте, на которую можно будет влезть и сидеть.

Вертикаль строили изрядную, влазить было высоко. Многое пришлось разрушить на горизонтали, чтоб построить такую вертикаль: с кабинетами, букетами, конференц-залами, домами и дамами отдыха. И высоким троном, чтоб ещё шире раскрывать рты, задирая голову.

А Жираф летел в пропасть, которая выглядела, как небо: такая же глубокая пустота. И он думал, что это небо, что надо будет здесь научиться жить, потому что в небе, наверно, живут по-другому.

Он вдохновенно летел, орудуя ногами, как крыльями, но вдруг, на полном лету, его подхватила птица Археоптерикс, о которой известно лишь то, что она давно вымерла. А она не вымерла, потому что очень сильно молодилась и так, молодясь, дожила до нашего времени.

Жираф летел ей навстречу, и она за него ухватилась, потому что он летел так красиво на фоне небесной пустоты, а она летела из глубины веков и цеплялась за всё, что поднимало её на поверхность.

И Жираф за неё ухватился. Она была такая молодая в своей ослепительной древности, что пролететь мимо не было сил.

А птице Археоптерикс понравилась шея Жирафа, она ей напомнила шею Птеродактиля, которую она обнимала в своей легкомысленной древности, и она обхватила Жирафа, а Жираф ещё крепче обхватил её, — потому что как бы ни были крепки объятия летящего вверх, им не сравниться с объятиями летящего в пропасть.

И так они замерли на стыке времен, и Жираф уговаривал птицу лететь в его страну, где она будет королевой, но она не могла туда лететь, потому что там она давно вымерла.

И они расстались. Птица Археоптерикс полетела вверх, к вершинам науки палеонтологии, а Жираф — вниз, к глубинам всех пропастей и бездн, которые мы называем прошлым.

Между тем в королевстве, которое он оставил, один за другим сменялись великие; Букаш Великий, Мураш Великий и наконец Великий Никто.

И по мере того, как уменьшались великие правители, требовалась все более высокая Вертикаль Влазьте. И всё рушилось в государстве, освобождая строительный материал…

А Жираф Великий всё летел и летел в прошлое. Прошлое — огромная страна, правда, пока ещё не приспособленная для жизни. Но лететь в прошлое хорошо; по крайней мере, знаешь, что не разобьёшься.

Следы обычно куда-то ведут, а этот не вёл, потому что крепко увяз в камне. След ботинка или туфли на камне — такого ещё не видели. Туфляк по матери, Ботинкер по отцу. Туфляк Ботинкер, имя и фамилия. Вполне.

Конечно, на камне след не оставишь. Это он от жизни окаменел.

Сначала всё было хорошо. Туфляк Ботинкер мечтал вырасти большим, стать рвом или оврагом, но ему не хватало пустоты. Тот, у кого много пустоты, может подняться вверх, как на воздушном шаре.

Был у Ботинкера сосед Окоп, старший товарищ. Герой войны. Сколько наших солдат укрыл от вражеских пуль и снарядов. Но когда армия отступила, остался на оккупированной территории. А куда ему деваться? Армия спешно уходила, всё побросала, в том числе и его. Он же сам за ней не побежит, у него не то что бежать, но и просто двинуться с места проблема. Так и остался в оккупации. Столько всего пережил, врагу не пожелает. А потом, когда армия вернулась, его же и обвинили, что остался на вражеской территории, что противник вёл из него огонь по нашим войскам. А разве мог он сопротивляться? Он же по природе своей укрытие.

В общем, закопали его, героя войны. Тут, рядом с Туфляком, его могила. Просто забросали землей, без всяких почестей. Ни обелиска, ни холмика — ровная земля. Хоть бы слово доброе сказали: спи, мол, дорогой товарищ, мир твоему праху. Песню бы спели: вы жертвою пали в борьбе роковой. Даже могилы не обозначили.