Николай Лейкин - Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно]

— Душечка, да ведь револьвер незаряжен.

— Так заряди его. Зачем же возить с собой револьвер, ежели им не пользоваться?

— Так-то оно так, но вот, видишь ли, я впопыхах патроны дома забыл.

Глафира Семеновна так и всплеснула руками.

— Вот дурак-то! Видали дурака-то! — воскликнула она.

— Да что ж ты поделаешь, если забыл! На грех мастера нет. Да ты не беспокойся, в Париже купим, — отвечал Николай Иванович.

— Еще того лучше! Мы находимся в опасности по дороге в Париж, а он только в Париже патроны купит!

— Постой, я выну из саквояжа свой складной нож и открою его. Все-таки оружие.

— Тогда уж вынь и револьвер и положи его вот здесь, на диван. Хоть он и незаряженный, а все-таки может служить острасткой тому, кто войдет. Давеча, когда ты спал, на всем ходу поезда вошел к нам в купе кондуктор для осматривания билетов, и удивительно, он мне показался подозрительным. Глаза так и разбегаются. Хоть и кондуктор, а ведь тоже может схватить за горло. Да и кондуктор ли он? Вынимай же револьвер и складной ножик.

Николай Иванович тотчас же слазил в саквояж, достал револьвер и складной нож и положил на видном месте.

— Ты, Глаша, бодрись… Бог милостив. Авось и ничего не случится, — успокаивал он жену.

— Дай-то Бог, но я должна тебе сказать, что когда ты спал и мы останавливались на минуту на какой-то станции, то к окну нашего купе подходил уж какой-то громадного роста черный мужчина в шляпе с широкими полями и очень-очень подозрительно посматривал. Даже встал на подножку и прямо заглянул в наше купе.

— Да что ты?

— Верно, верно. А вид у него совсем разбойницкий: шляпа с самыми широкими полями, на плечах какая-то накидка… Ну, одним словом, точь-в-точь как ходят разбойники в здешних заграничных землях.

Николай Иванович в раздумье чесал затылок.

— А уж потом ты его не видала, этого разбойника? — спросил он жену.

— Да где же видеть-то, ежели мы с тех пор нигде не останавливались? Поезд уже с час летит, как птица.

— Бодрись, Глаша, бодрись… Теперь кто взглянет к нам в купе — сейчас будет видеть, что мы вооружены, что мы приготовившись. Тоже ежели и разбойник увидит револьвер, так еще подумает: нападать или не нападать.

— Ты уж, пожалуйста, только не спи, — упрашивала жена.

— Какой тут сон! До сна ли мне теперь?

У двери с наружной стороны кто-то закопошился, что-то звякнуло, блеснул огонек. Николай Иванович вздрогнул. Глафира Семеновна побледнела и забормотала:

— Господи, спаси и помилуй! Возьми, Николай Иваныч, револьвер хоть в руки. Возьми скорей.

Николай Иванович протянул руку к револьверу. В это время спустилось стекло купе, и в отворенное окно показалась голова кондуктора.

— Bitte Fahrkarten, mein Herr [1] Позвольте ваши билеты, господин ( нем. ). , — проговорил он.

Николай Иванович, держа в одной руке револьвер и как бы играя им, другой рукой подал кондуктору билеты и не сводил с него глаз. Кондуктор покосился на револьвер и пробормотал:

— Jetzt können Sie bis Verniers ruhig schlafen [2] Теперь вы можете до Верье спать спокойно ( нем. ). .

— Видишь, видишь, какая подозрительная рожа! — заметила Глафира Семеновна.

— Действительно подозрительная, — согласился Николай Иванович.

Беспокойство супругов о том, что они могут быть ограблены в купе разбойниками, все усиливалось и усиливалось и, наконец, дошло до крайних пределов, когда во время минутной остановки на какой-то станции дверь купе отворилась и в ней показалась гигантская фигура с дымящейся короткой трубкой во рту, в широкополой шляпе с тетеревиным пером, в венгерке и с охотничьим кинжалом за поясом. Фигура в одной руке держала серый непромокаемый плащ, а в другой — ружье в чехле. Глафира Семеновна пронзительно взвизгнула и инстинктивно бросилась от фигуры к противоположной двери купе. Отскочил к другой двери и Николай Иванович, забыв даже захватить лежавший на диване револьвер. Он был белый как полотно и силился отворить изнутри дверь, чтобы выскочить из купе, но дверь была заперта снаружи.

— Кондуктор, хер кондуктор! — закричал он не своим голосом, но глас его был гласом вопиющего в пустыне; фигура влезла в купе, захлопнула за собою дверь, и поезд снова помчался. Глафира Семеновна тряслась как в лихорадке, на глазах ее были слезы. Она жалась к мужу и шептала:

— Разбойник… Тот самый разбойник, который уже заглядывал к нам в купе на одной из станций. Что нам делать? В случае чего я буду бить стекла и кричать.

Фигура «разбойника» заметила, что она напугала супругов, и, вынув изо рта трубку, рассыпалась в извинениях, мягко заговорив по-немецки:

— Bitte, entschuldigen Sie, Madame, dass ich Ihnen gestört habe. Bei uns is Coupe ist furchterlich besetzt [3] Простите, пожалуйста, мадам, что я вас потревожил. В нашем купе ужасно тесно ( нем. ). .

Супруги ничего не поняли и молчали.

— Вы спали и испугались? — осведомилась фигура по-немецки и прибавила: — Да, я так внезапно вошел. Пожалуйста, извините и успокойтесь.

Ответа не последовало. Супруги не шевелились. Фигура не садилась и продолжала по-немецки:

— Пожалуйста, займите ваши места.

— Глаша, что он говорит? Он денег требует? — спросил Николай Иванович жену. — Ежели что — я выбью стекло и выскочу…

— Нет… не знаю… Он что-то кланяется, — отвечала та, заикаясь.

— Вы русские или поляки? Вы не говорите по-немецки? — не унималась фигура, услыша незнакомый говор супругов и не получая от них ответа. — Ах, как жаль, что вы не говорите по-немецки!

И фигура стала приглашать их садиться жестами. В это время Николай Иванович заметил у бедра фигуры двух висящих вниз головами убитых диких уток и, сообразив, приободрился и проговорил жене:

— Кажется, это не разбойник, а охотник. Видишь, у него утки…

Отлегло несколько от сердца и у Глафиры Семеновны, и она, пересилив страх, отвечала:

— А не может разве разбойник настрелять себе уток?

— Так-то оно так… Но смотри… У него лицо добродушное, даже глупое.

— Тебе кажется добродушным и глупым, а мне страшным. Пожалуйста, будь наготове и не спускай с него глаз. Где же твой револьвер? — вспомнила она.

— Ах да… — спохватился Николай Иванович. — Вон револьвер, лежит на диване около того окошка.

— Воин! В минуту опасности забыл даже и о револьвере.

— Что я поделаю с этим револьвером супротив его ружья! — шептал Николай Иванович.

— Да ведь у него ружье в чехле.

— В чехле, да заряжено, а ты ведь знаешь, что мой револьвер без патронов.

— Все-таки возьми его в руки… Ведь никто не знает, что он незаряжен. Возьми же.

— Я, Глаша, боюсь подойти. Смотри, у этого черта какой нож за поясом.

— Так ведь и у тебя есть ножик. Куда ты его задевал?

— Я, должно быть, впопыхах уронил его под скамейку.