Николай Лейкин - Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно]

Около станционного дома, у дверей, пожилой человек в пиджаке и с сигарой в зубах и блузник остановили их.

— Qu’est-ce que vous avez là, monsieur? Ouvrez [43] Что у вас там, господин? Отворите ( фр. ). , — указал человек в пиджаке на саквояжи.

— Monsieur le visiteur des douanes… [44] Господин таможенный надсмотрщик ( фр. ). — отрекомендовал его носильщик.

Супруги не понимали и вопросительно смотрели друг на друга. Человек в пиджаке и носильщик показывали супругам знаками, чтобы они открыли свои саквояжи. В это время подскочил коммивояжер и заговорил с человеком в пиджаке что-то по-французски, указывая на супругов. Человек в пиджаке выслушал и сказал супругам: «Allez», пропуская их в двери.

— Таможня, что ли? — наконец стала догадываться Глафира Семеновна.

— Да почем же я-то знаю! Я знаю только, что вон этот паршивый болван, нахал с усиками, не отстает от нас и решительно во все наши дела ввязывается! — раздраженно воскликнул Николай Иванович, кивая на коммивояжера.

— Да ведь он же помог нам. Через него нас пропустили.

— Не желаю я его помощи.

На подъезде стояли швейцары из гостиниц с бляхами на фуражках и с надписями названий гостиниц.

— «Отель де Рюсси»… — прочел Николай Иванович по-французски у швейцара на фуражке и воскликнул: — Слава богу! Наконец-то хоть здесь есть русская гостиница! Почтенный! Эй! Забирай наши вещи! — махнул он рукой швейцару. — Номер нам… Почем у вас в «Отель де Рюсси» приличный номеришко с двумя кроватями?

Швейцар бросился забирать вещи супругов, но на вопрос отвечал:

— Comprends pas, monsieur.

— Как? Швейцар из гостиницы «Россия» да не говоришь по-русски! Вот это ловко! Какая же после этого Россия?!

— Ведь это швейцар, а в гостинице, может быть, и говорят по-русски, — вставила свое слово Глафира Семеновна. — Пойдем.

Они пошли за швейцаром. Швейцар привел их к карете, посадил их туда и вскочил на козлы. Карета помчалась по широкой улице с большими серыми домами, завернула за угол и тотчас же остановилась у подъезда.

Супруги не ехали и трех минут.

— Только-то? Уж и приехали? — удивленно проговорил Николай Иванович, вылезая из кареты. — Не стоило и ехать. Пешком бы дошли. Черти! Ведь нарочно морочат людей, чтобы содрать за карету по два франка с пассажира!

— Да уж выходи. Полно тебе ворчать из-за четырех франков. На кутеж в Париже семисот не жалел, — попрекнула его Глафира Семеновна.

Гостиница «Россия» — одна из роскошных гостиниц в Женеве. Супруги вошли в подъезд гостиницы, и начался обычный перезвон. Швейцар позвонил в большой колокол, где-то откликнулся маленький, зазвенели электрические звонки. Откуда-то вынырнул обер-кельнер во фраке и с карандашом за ухом, с лестницы бежал просто кельнер с салфеткой в руке, появился мальчишка в синем пиджаке с галунами на воротнике и со светлыми пуговицами. Перед супругами со всех сторон кланялись и приглашали их наверх, бормоча и на французском, и на немецком языках.

— Кто же здесь, однако, из вас говорит по-русски? — спрашивал Николай Иванович, поднимаясь вместе с женой по лестнице. — Руссиш… рюсс шпрехен.

Оказалось, что в гостинице никто не говорит по-русски.

— Ну Россия! Как же вы смеете называться Россией! Ведь это же обман. К вам едут, чтобы пользоваться русским языком, а здесь ничего этого нет.

Комнату они заняли в восемь франков. Комната была роскошная. Обер-кельнер, показывая ее, очень расхваливал вид из окон.

— Перед глазами вашими будет Женевское озеро и наш снеговой Монблан, — подводил он супругов к окнам.

— Насчет видов-то нам — бог с ними. Потом рассмотрим, — отвечал Николай Иванович. — А вот нельзя ли чего-нибудь буар манже а ля рюсс. Тэ а ля рюсс можно? Тэ авек самовар.

— Oh, oui, monsieur… — поклонился обер-кельнер, собираясь уходить.

— Стой, стой… Вот еще… Приехали в Швейцарию, так надо швейцарского сыру попробовать. Фромаж швейцар апорте.

— Fromage de suisse? — поправил его обер-кельнер. — Oui, monsieur.

Через четверть часа супруги умылись, причесались, и явился чай, отлично сервированный, с мельхиоровым самоваром, со сливками, с лимоном, с вареньем, с булками, с маслом и даже с криночкой свежего сотового меда. Подали и кусок сыру. Николай Иванович взглянул и радостно воскликнул:

— Вот это отлично! В первый раз, что мы за границей ездим, по-человечески чай подали! Нет, швейцарцы — они молодцы! Бьян, бьян, — сказал он кельнеру, показал на чай и потрепал кельнера по плечу. Кельнер почтительно поклонился и с улыбкой удалился.

— И прислуга какая здесь чистая. Вся во фраках. Не чета нашему парижскому коридорному в бумажном колпаке и войлочных туфлях, — прибавила Глафира Семеновна.

— Смотри-ка, и медку подали. Знают русский вкус, — указал Николай Иванович на мед. — Одно только, подлецы, не говорят по-русски. Он прежде всего схватился за сыр, но сыр был преплохой. — Да неужто это швейцарский сыр? Вот сыром так опростоволосились. Совсем без остроты. Это наш русский мещерский сыр, а вовсе не швейцарский.

— Да, наверное, мещерский, — отвечала Глафира Семеновна. — Ведь ты спрашивал, чтоб все было по-русски, а ля рюсс, — вот они русский сыр и подали.

— Ну вот… Я явственно сказал, чтоб фромаж швейцар… Нет, уж, должно быть, здесь так ведется, что сапожник всегда без сапог, а портной с продранными рукавами. Хороший-то сыр, верно, только к нам, в Россию, отправляют.

Напившись чаю, супруги приоделись и отправились обозревать город, но лишь только они вышли на лестницу, как нос с носом столкнулись с коммивояжером. В глянцевом цилиндре, в желтых перчатках, он стоял и с улыбкой приподнимал шляпу.

Николай Иванович отвернулся.

— Тьфу ты, пропасть! И здесь… Вот навязался-то! Как бельмо на глазу торчит, — пробормотал он с неудовольствием. — Да это нахал какой-то!

Развеселившийся было Николай Иванович опять надулся.

Внизу супругов встретил обер-кельнер и с почтительным наклонением головы сказал по-французски:

— У нас табльдот… Завтрак в час и обед в пять часов. Ежели сделаете нам честь, то потрудитесь записаться заранее.

Глафира Семеновна перевела мужу слова обер-кельнера и произнесла:

— Что ж, пообедаем здесь. Здесь должен быть хороший обед.

— Чтоб опять с твоим коммивояжером встретиться? Не желаю-с, совсем не желаю, — огрызнулся Николай Иванович на жену. — Лучше в самой паршивой закусочной пообедаю, да чтобы с ним не встречаться, вот он мне до чего надоел!

Женева, половина жителей которой состоит обыкновенно из чужестранцев, осенью бывает пуста, путешественники в нее вовсе не заглядывают, проживающие в ней богатые иностранцы перебираются на берега Средиземного моря. Так было и в данное время. Улицы были безлюдны, рестораны, кофейни и лавки — без покупателей. Хозяева стояли на порогах, от нечего делать покуривали и позевывали. Гуляющих совсем было не видно. Кое-где виднелись прохожие, но они спешили деловой походкой. Первое время супруги даже не видели и экипажей на улице, не видать было и ломовых извозчиков. Все это несказанно поразило наших героев после парижского многолюдья и выставочной и бульварной толкотни.