Валерий Тихомиров - 12 ульев, или Легенда о Тампуке

— Так вот, к этому Рыжову попал некий камень. В кожаном кисете на цепочке. Он принадлежал некоему Мананге Оливейре Пересу, но... хм... так сказать, был изъят в травмпункте, при оказании помощи...

Совершенно ничего не понимая, Потрошилов грубо прервал собеседника, чего до сих пор с ним никогда не случалось:

— Стоп! Я что-то не понял, при чем здесь наркотики?

Внезапное превращение героина в камень на цепочке выбило Алика из колеи настолько, что он даже привстал, намереваясь пройтись вокруг столика, но вовремя опомнился.

— Очень даже при чем! — нагло соврал Виктор Робертович, отчаянно пытаясь не покраснеть. — Видите ли, этот камень — своеобразный пароль. Только при его предъявлении может состояться передача крупной партии наркотических препаратов.

За многолетнюю службу в милиции у капитана Потрошилова впервые появился собственный стукач! В смысле, агент-информатор.

— Почему вы это мне говорите? — проницательно спросил он.

— Так ведь камень у вас! — удивленно сказал профессор, которого до этой встречи никогда не вербовали.

Потрошилов почувствовал, что удача если и не повернулась спиной, то во всяком случае завертелась, пряча лицо. Проще говоря, камня у него не было.

— Кто вы? — Алик тонко перешел к личности агента. Одновременно он лихорадочно вспоминал опись изъятого в квартире Рыжова. Никаких мешочков на цепочках там не было.

— Профессор, — искренне ответил Файнберг на неуместный вопрос.

«Авторитетная кличка», — подумал Потрошилов.

В «шестерке» ФСБ, припаркованной неподалеку от кафе, склонившись к приемнику, замерли двое. В динамиках был отчетливо слышен разговор, происходящий в «Черной моли».

— Ничего не боится! — сказал Герман Семенович Стрижаку. — Раскрылся. Теперь кончит он мента, как пить дать!

В ухе Пименова внезапно ожил наушник. Взволнованный голос Бондаренко отчаянно прошептал:

— Первый, Первый, я к нему не пойду! Он меня вычислил.

Пименов понимающе кивнул:

— Ладно, отсидись. Только потом не забудь снять «клопа»....

А в кафе продолжался тяжелый разговор.

— Так, где же камень? — настаивал Виктор Робертович.

— Пока не знаю, — Альберт Степанович говорил абсолютно честно, впрочем, как всегда. — Может, у Рыжова?

— А может, все-таки у вас?

И тут Алику пришла в голову мысль, что требуемый камень запросто может оказаться среди изъятых вещдоков.

— Если только в лаборатории, — задумчиво протянул Потрошилов.

Идти к Георгию Викентьевичу ему совсем не хотелось. Но ради разоблачения наркомафии он был готов на любые жертвы. Остатки самолюбия жалобно возроптали в душе, но сыщик решительно отмел эмоции. Так было нужно для дела!

— Едем? — Файнберг мужественно поднялся.

— А наркотики? — Алик с надеждой посмотрел на профессора сквозь линзы в плюс восемь диоптрий.

— Сначала камень, — жестко ответил Виктор Робертович, вспомнив плачущего Манангу.

По дороге к выходу Файнберг дважды снял и одел очки, давая понять Виктории Борисовне, что все идет по плану. Алик его жестикуляции не заметил. Он ожесточенно причесывался, сигнализируя маме: «Операция закончена. Оставайся на месте».

Хана скользнула к выходу, опередив оперуполномоченного и его агента-информатора на несколько шагов. Валентина Петровна с облегчением откинулась на спинку стула. Проводив сына глазами, она позвала официанта, копошившегося под только что покинутым столиком, и неожиданно для себя потребовала:

— Водки!

В ухе Германа Семеновича негромко прокашлялся Бондаренко и сказал:

— Первый, объект пошел.

Пименов вперил взгляд во входную дверь «Черной моли». Первым в ранние сумерки шагнул «профессор». Вторым — молодой человек в шляпе и темных очках. Старший группы немного поколебался и принял непростое решение — продолжать наблюдение. Ключ зажигания повернулся в замке. Раздалось надрывное урчание... Потом собранные под капотом лошадиные силы издевательски чихнули, и все смолкло.

— Эт'самое, — сказал Герман Семенович, укоризненно обращаясь к машине, — уйдут же!

Он повторил процедуру запуска еще шесть раз. Спины объектов наблюдения, покачиваясь, исчезали в вечерней толчее. Урчание стартера становилось все тише. Наконец повороты ключа перестали вызывать в моторе какое бы то ни было движение.

— Бобик сдох, — грустно констатировал Стрижак. Следить за опытным профессионалом без средства экстренной эвакуации, по его мнению, было равносильно самоубийству. — Говорил же — нельзя на операцию в такой лайбе!

Пименов со Стрижаком выбрались из облезлых «Жигулей» в слякоть и холод.

— Может, не будем догонять, шеф? А то вдруг догоним, — Константин был меланхоличен.

— На хрен! — рявкнул Герман Семенович, со всего размаху захлопнув дверцу. — Эт'самое, пешком точно не пойдем! И так засветились по самое некуда. Все! Операция сорвана!

Закончив работу, группа наблюдения зашла в «Черную моль». Итогом операции явились: кассета с записью разговора «профессора», посаженый аккумулятор Ф 911 СБ и восемь сотен чаевых, полученных «официантом» Бондаренко.

У дверей научно-технической лаборатории было натоптано и накурено. Изнутри доносились музыка и громкие голоса. Алик собрался с духом и нажал кнопку звонка. Шум стих, будто выключили телевизор. Открывать, однако, не спешили. Скорее всего, эксперты рассчитывали, что нежданные посетители уйдут, решив, будто никого нет. Разрушая иллюзии, Потрошилов позвонил снова. Дверь открылась, с неохотой впуская посетителей.

Начальник лаборатории восседал за столом, накрытым без особых изысков, но с бутылкой коньяка. Помимо стандартного набора закусок возле нее стоял пакет с ярлыком: «Образец номер 3», используемый в качестве солонки. Вторым участником застолья был заместитель Георгия Викентьевича, вышедший на службу после тяжелого и продолжительного ОРЗ. Начлаб сфокусировал блуждающий взгляд на госте и ощутимо вздрогнул. Несмотря на опьянение, немеркнущий образ Потрошилова поверг его в тихую панику Зам, еще не успевший поработать с гениальным сыщиком, гостеприимно заорал:

— Здорово, капитан! Давай пять капель!

Алик переступил порог, Георгий Викентьевич опасливо заглянул ему за спину, со страхом ожидая увидеть в коридоре очередную партию пакетов с белым порошком. Но на этот раз повезло: вместо мешков за Потрошиловым стоял худощавый пожилой мужчина интеллигентного вида.

«Может, родителей привел?» — неожиданно подумал захмелевший Георгий Викентьевич.

От пяти капель Алик отказался, что вызвало горячее одобрение зама. С криком: «Нам такие люди — во-о, как нужны!» — он остервенело провел ладонью по кадыку, отчего Потрошилов поморщился, и ему захотелось прокашляться. Нерешительно переступив с ноги на ногу, он спросил: