Луиджи Малерба - Моццикони

Все эти мысли, если их не выразить словами, толпятся в голове, словно туристы на площади Святого Петра, когда папа произносит свое послание в безоблачный день. А порой мыслям даже становится тесно, как сардинам и банке. Тогда в голове начинает что-то жужжать, и Моццикони страх берет. В такие дни Моццикони расхаживает по песку взад и вперед, обхватив голову руками.

– Будьте осторожны. Отойдите подальше, – говорит он тогда встречным бродягам. – Моя голова – настоящая бомба.

Моццикони уверен, что рано или поздно его голова с грохотом и треском разорвется на куски.

Поэтому он со своим заплечным мешком и прочим скарбом – ничего прочего у него, правда, никогда и не было – перебрался с моста Тибуртино под мост Фламинио, где людей встретишь редко-редко.

Однажды Моццикони поднял с земли газету. Посмотрел на число – сегодняшняя. Из газеты Моццикони вычитал, что и воздух, и вода почти повсюду отравлены, государства только и знают, что спорить между собой, а кое-где уже слышны орудийные залпы. В Италии безработных становится все больше, а на улицах, площадях и в поездах взрываются бомбы. Убийц и поджигателей обычно не находят, да, похоже, и не хотят искать. А вот девушку, которая нырнула в фонтан Треви, и мальчишку, укравшего яблоко, арестовали.

– От таких новостей впору разрыдаться! – воскликнул Моццикони.

Но он знал, что от слез толку мало. Куда полезнее было бы пересадить из кресел в тюрьму кое-кого из важных господ, а девушку, нырнувшую в фонтан, и мальчишку, укравшего яблоко, выпустить.

Моццикони стал искать в газете новость, которая бы его хоть немного развеселила. Наконец он отыскал фотографию двух синьоров. Они с радостной улыбкой протягивали друг другу руки.

– Какие приятные люди!

А внизу было напечатано, что это – два министра, нажившие на темных махинациях несколько миллиардов лир.

– Так они всё до последней крохи разворуют! – сказал Моццикони. – Когда же красть станет нечего, они сами в безработных превратятся.

Один из министров-мошенников немного сутулился, и лицо у него было постное, как у священника. Все знали, что он первый богач в Риме, хозяин почти всех его дворцов. Другой министр-мошенник был толстый и лысый. Похоже, темные делишки приносили ему немалый доход. Он улыбался во весь рот, обнажая гнилые зубы.

– Зубы – зеркало души! – сказал Моццикони.

И подумал, что ведь это пословица. Одно плохо – эти двое министров о душе, верно, и слыхом не слыхали. Даже слова такого не знали.

Моццикони решил: «Раз так, про пословицу надо забыть – никуда она не годится». Он ее и записывать не стал.

К счастью, Моццикони порой посещали и приятные мысли. Такое бывало внезапно, когда днем, а когда и ночью. Иной раз даже в дождь и при сильном ветре. Однажды любопытная мысль пришла ему в голову, когда пошел град.

Моццикони, чтобы ничего не забыть, всякий раз записывал приятную мысль на клочок бумаги и прятал его в карман либо в заплечный мешок. Потом садился, обхватывал голову руками и начинал размышлять.

Ему достаточно было записать одно слово, чтобы потом все сразу вспомнить. Как-то Моццикони записал несколько слов на память, а на другой день не смог ничего разобрать, кроме слов «процветание», «рост экономики». Так случилось несколько раз подряд.

– Что за напасть! – воскликнул Моццикони.

Лишь неделю спустя он сообразил, что слова-то были из подмоченных газет и писали их люди с подмоченной репутацией. Для них самое подходящее место – на свалке.

С тех пор Моццикони начал записывать числа, потом умножать их и делить. Числа всегда были небольшие. Миллионы и миллиарды он не записывал: они напоминали ему о жуликах-хозяевах и мошенниках-министрах.

Занимаясь делением и умножением, Моццикони заметил, что надвое делятся нечетные числа, а вовсе не четные. Странно, не правда ли?! Но возьмите, к примеру, цифру «пять»: один, два – с одной стороны, четыре, пять – с другой, а три – посредине.

– Интересно, а где середина у четных чисел?!

– Возьмем, скажем, четыре! Один, два – с одной стороны, три, четыре – с другой.

– А где же середина?

– Любой ответит: между двумя и тремя.

– Согласен. Ну, а поточнее? Тому, кто ответит, я дам миллион.

Моццикони, как всегда, громко разговаривал сам с собой. Вдруг из воды высунулась мордочка рыбы, голодной как собака.

– Если я и моя подружка найдем пять хлебных крошек, как их раз делить на двоих? – спросила рыба. – Две крошки возьму я, две другие – моя подружка. А что станет с пятой хлебной крошкой?

– Ты ее съешь, – ответил Моццикони.

– Верно, пять хлебных крошек можно разделить на двоих! – радостно сказала рыбка. И нырнула под воду.

Моццикони взял клочок бумаги, записал свои мысли о нечетных числах, потом подумал: «Надо передать это послание всем добрым людям!»

Он свернул клочок бумаги, вложил его в найденную на берегу пустую бутылку. Потом закупорил бутылку пробкой и бросил в волны.

Теперь, когда Моццикони освободился от сложных мыслей, голове его немного полегчало.

Моццикони был очень горд своей идеей о четных и нечетных числах. После того, как он доверил свою мысль Тибру, он сразу успокоился. Ромула и Рема тоже пустили в корзине вниз по течению, а потом они основали Рим, и, хоть в городе этом полно мошенников, он все-таки остался великим городом. И Моисея пустили вниз но Нилу, а потом он привел свой народ в Землю Обетованную. «Бутылка с моим посланием, – подумал Моццикони, – доплывет до моря, а море рано или поздно выбросит ее на берег, где поздно или рано ее кто-нибудь найдет, и этот человек прочтет мое послание – и считать тогда всем станет куда легче».

Теперь Моццикони нашел способ общаться с миром без утомительных и нудных разговоров. Отныне он будет отправлять морем одно послание в бутылке за другим. Вдоль берега реки валилась уйма пустых бутылок и вдобавок пустые бутылки градом сыпались вниз с парапета. Бутылки были самые разные: из-под вина, воды, молока, ликеров, пива и прочих разных напитков. И форма бутылок была самая разнообразная; одни высокие и стройные, другие приземистые и пузатые, толстые и тонкие, блондинки и брюнетки…

Моццикони собрал все пустые бутылки, какие нашел но дороге, и принялся писать послание за посланием, уверенный, что однажды кто-нибудь их увидит и прочтет.