Игорь Губерман - Гарики на каждый день

Когда взахлеб,всерьез,не в шутку
гремят семейные баталии,
то грустно думать,что рассудку
тайком диктуют гениталии.

Хвалите,бабы,мужиков:
мужик за похвалу
достанет месяц с облаков
и пыль сметет в углу.

Где стройность наших женщин?
Годы тают и стать у них совсем уже не та;
зато при каждом шаге исполняют
они роскошный танец живота.

Семья – театр,где не случайно
у всех народов и времен
вход облегченный чрезвычайно
а выход сильно затруднен.

Закосневшие в семейственной привычке,
мы хотя воспламеняемся пока,
но уже похожи пылкостью на спички,
что горят лишь от чужого коробка.

Бойся друга,а не врага -
не враги нам ставят рога.

Наших женщин зря пугает слух
про мужских измен неотвратимость,
очень отвращает нас от шлюх
с ними говорить необходимость.

Амур хулиганит с мишенью
мужских неразумных сердец,
и стерва,зануда и шельма
всех раньше идут под венец.

Сегодня для счастливого супружества
у женщины должно быть много мужества.

А Байрон прав,заметив хмуро,
что мир обязан,как подарку,
тому,что некогда Лаура
не вышла замуж за Петрарку.

В идиллии всех любящих семей,
где клен не наглядится на рябину,
жена из женской слабости своей
увесистую делает дубину.

Для домашнего климата ровного
много значит уместное слово,
и от шепота ночью любовного
улучшается нрав домового.

Век за веком слепые промашки
совершает мужчина,не думая,
что внутри обаятельной пташки
может жить крокодильша угрюмая.

Разбуженный светом,ожившим в окне,
я вновь натянул одеяло;
я прерванный сон об измене жене
хотел досмотреть до финала.

Любым – державным и келейным
тиранствам чужд мой организм,
хотя весьма в быту семейном
полезным вижу деспотизм.

Вполне владеть своей женой
и управлять своим семейством -
куда труднее,чем страной,
хотя и мельче по злодействам.

Цветы. Негромкий гул людей.
Пустая ложь,что вечно с нами.
Тупой отзвон слепых гвоздей.
И тишина. И тьма. И пламя.

Прожив уже почти полвека.
тьму перепробовав работ,
я убежден,что человека
достоин лишь любовный пот.

За то люблю я разгильдяев,
блаженных духом,как тюлень,
что нет меж ними негодяев
и делать пакости им лень

Рассудок,не знававший безрассудства,
и ум,где шалопайство не с руки,
и разум,неотзывчивый для чувства -
от мудрости безмерно далеки.

Лишь перед смертью человек
соображает,кончив путь,
что слишком короток наш век,
чтобы спешить куда-нибудь.

Запетыми в юности песнями,
другие не слыша никак,
живет до скончания пенсии
счастливый и бодрый мудак.

Поскольку жизнь,верша полет,
чуть воспарив,– опять в навозе,
всерьез разумен только тот,
кто не избыточно серьезен.

Наш разум лишь смехом полощется
от глупости,скверны и пакости,
а смеха лишенное общество
скудеет в клиническом пафосе.

Сегодня столь же,сколь вчера,
земля полна пиров и казней;
зло обаятельней добра,
и гибче и разнообразней.

Весьма причудлив мир в конторах
от девяти и до шести;
бывают жопы,из которых
и ноги брезгуют расти.

У скряги прочные запоры,
у скряги темное окно,
у скряги вечные запоры -
он жаден даже на гавно.

Пути добра с путями зла
так перепутались веками,
что и чистейшие дела
творят грязнейшими руками.

Господь,лепя людей со скуки,
бывал порою скуповат,
и что частично вышли суки,
он сам отчасти виноват.

Время наше будет знаменито
тем,что сотворило страха ради
новый вариант гермафродита:
плотью – мужики,а духом – бляди.

Блажен,кто искренне не слышит
своей души смятенный стон:
исполнен сил и счастлив он
с годами падая все выше.

Чуть получше,чуть похуже -
сыщется водица,
и не стоит пить из лужи -
плюнуть пригодится.

Не стану врагу я желать по вражде
ночей под тюремным замком,
но пусть он походит по малой нужде
то уксусом,то кипятком.

В кровати,хате и халате
покой находит обыватель.
А кто романтик,тот снует
и в шестеренки хер сует.

В искушениях всяких и разных
дух и плоть искушать ни к чему;
ничего нет страшней для соблазна,
чем немедля поддаться ему.

С тихой грустью художник ропщет,
что при точно таком же харче
у коллеги не только толще,
но еще и гораздо ярче.

С хорошими людьми я был знаком;
покуда в Лету замертво не кану,
ни сукою теперь,ни мудаком
я им благодаря уже не стану.

Ко тьме и свету непричастен,
брезглив ко злу,к добру ленив,
по часу в день бывал я счастлив,
тетрадь к сожительству склонив.

В конторах служат сотни дур,
бранящих дом,плиту и тряпку;
у тех,кто служит чересчур,
перерастает матка – в папку.

Не суйся запевалой и горнистом,
но с бодростью и следуй и веди;
мужчина быть обязан оптимистом,
все лучшее имея впереди.

Я на карьеру,быт и вещи
не тратил мыслей и трудов,
я очень баб любил и женщин,
а также девушек и вдов.

Есть страсти,коим в восхваленье
ничто нигде никем не сказано;
я славлю лень – преодоление
корысти,совести и разума.

Наш век легко плодит субъекта
с холодной згой в очах порочных,
с мешком гавна и интеллекта
на двух конечностях непрочных.

Снегом порошит моя усталость,
жизнь уже не книга,а страница,
в сердце – нарастающая жалость
к тем,кто мельтешит и суетится.

В советах нету благодати
и большей частью пользы нет,
и чем дурак мудаковатей,
тем он обильней на совет.

Крутой и трогательно чистый,
весомо,явственно и внятно
от нищих духом – дух мясистый
витает в воздухе приятно.

Человек без тугой и упрямой
самовольной повадки в решениях
постепенно становится дамой,
искушенной во всех отношениях.

Саднит на душе,как ожог,
тоска соучастия в спорах
с обилием творческих жоп,
весьма в извержении скорых.

Владыкой мира станет труд,
когда вино польет из пушек,
и разом в девственность впадут
пятнадцать тысяч потаскушек.