Игорь Тарабукин - То втык, то ВТЭК…

Иван Петрович что–то съел намедни
И животом нежданно загрустил.
И вот с рассвета топчется в передней
Консилиум прославленных светил.
И нагоняй столовой обеспечен,
Где он случайно что–то съел на грех…
Поскольку у него не просто печень,
А печень рангом выше, чем у всех!
Кишка и та с высоким положеньем,
На службе состоит не первый год…
И сам Иван Петрович с уваженьем
Привык взирать на собственный живот.
Его Иван Петрович почитает…
И лишь уйдут, раскланявшись, врачи,
В кругу семьи торжественно читают
Анализ государственной мочи!

Лектор с пьянством бой,
Как с врагом заклятым:
Клим–де пьёт…
И Ванька пьёт…
И какие траты!
А в райфо ведут подсчёт
Выручки богатой:
Клим пропьёт…
Иван пропьёт…
Лектору — зарплата!

Бог привёл к Адаму деву
(Как известно, лишь одну!)
И сказал, кивнув на Еву:
— Выбирай, Адам, жену!

Поощряя белое,
Разругали чёрное
Как излишне смелое,
Как излишне спорное…
И вскричали: — Сделаем! —
Маляры покорные. —
Будет жить лишь белое…
Да погибнет чёрное!
Лезут скороспелые
И малюют вздорное:
Непременно белое!
Упаси бог, чёрное!!
Заполняют целые
Залы сверхпросторные…
Только где же белое?
Ведь изъято ж чёрное!
Но вокруг — несмелое,
Нечто иллюзорное…
Вроде и не белое,
Хоть совсем не чёрное.
Где в опале чёрное,
Там поблёкло белое.
И одно, проворное,
Торжествует —
Серое!

Я «критикан». Я «дёгтемаз»!
Что означает: я — сатирик.
Мой шеф в блистательном мундире
Меня рад слопать хоть сейчас!
— Не возражать! — он скажет строго.
И тут в ответ звучит мой смех…
И всё ж при всём при том, ей–богу,
Ему я нужен больше всех!
Ведь если толком разобраться,
На протяженье многих лет
Я не даю ему завраться
И потерять авторитет.
Нос задирая в поднебесье,
Крича «ура» на злобу дня,
Он потерял бы равновесье,
Когда бы не было меня!

Один товарищ в крупном чине
Решил задать вопрос машине:
Как сочетать с наукой дело,
Руководя вообще и в целом,
На миг задумалась машина
И сократила должность чина,
Поскольку должность на все руки
Противоречила науке.
Вздохнул товарищ, скорчил мину
И упразднил…
Себя?…
Машину.

Семья весь вечер, как в кино,
Глядит в соседское окно:
— Ах, всё у них не как у нас!
Везде комфорт… ковров узоры.
Купил бы ты хоть пару ваз?!
…И я купил наутро шторы!

Желая рассмешить сидящих в зале,
Зевс–громовержец кукиш показал.
В президиуме боги хохотали,
И вежливо посмеивался зал.

Вопросов тьма у всякого.
Дай каждому ответ!
Сто сорок три оракула
Явились на совет.
Вошли, тряся хламидами,
Уселись чинно в ряд.
— Ответьте, именитые,
Как жить? — им говорят.
Опешили философы,
И тотчас во всю прыть
Пошло многоголосое:
— Как жить?
— Как жить…
— Ах, жить!
— Что скажут небожители,
Не сдать ли чуть назад?
— Да–да… — галдят мыслители.
— Назад?!
— Назад!
— Назад!!
— А может, в темпе кроссовом
Ещё рванём вперёд?!
— Да–да! — кричат философы.
— Вперёд!
— Вперёд!!
— Вперёд!!!
И смотрят в рот куратору:
Куда качнёт весы?
Как радиолокаторы,
Настроены носы.
Вопросов тьма у всякого,
Но как их разрешить?
Сто сорок три оракула…
А некого спросить!

Катились колёса, крутились колёса…
И вдруг показалось, что крутятся косо.
Механик взял ключ и скомандовал:
— Дай–ка
Затянем ещё понадёжнее гайку!
Нажал — всё в порядке: ни криво, ни косо.
Да только не крутятся больше колёса!

Ехал Санька по просёлку,
Телеграфный столб задел.
И от фар — одни осколки…
А вот столб остался цел!

Ехал Пётр из магазина,
Сдвинул трактором плетень.
И железную машину
Ремонтировал весь день!

Ехал Ванька на комбайне,
Встретил баню за углом.
Напугал лишь девок в бане,
А комбайн пошёл на слом!

И сидят друзья, тоскуют
И вздыхают тяжело:
— Что за технику такую
Поставляют на село?!

Сталь не та, не та резина…
А такая ли нужна?!
На селе у нас машина
Крепче танка быть должна!

Час–другой погоревали,
Срок пришёл обедать им,
И втроём на самосвале
Покатили… за спиртным.

Поглядел дружкам я в спины,
И такая мысль пришла:
Очень верные машины
Выпускают для села.

Если въехал в дом по пьянке —
Так ни взад и ни вперёд.
А с полбанки да на танке?!
Даже оторопь берёт!

Шёл дебошир, задравши нос,
Хамил, рычал на всех кругом…
«Свой брат — Барбос!» — подумал пёс
И помахал ему хвостом.

Упал булыжник вниз с горы.
Ну, там бы и валяться!
Так нет, у камня с той поры
Экскурсии толпятся.
И в сотый раз экскурсовод
Упоминает вес и год…
Хоть камень так себе — пустяк,
А вот, поди же, смотрят как!

Откуда, братцы, мне б упасть,
Чтоб славой так упиться всласть?

Забывшись глубоким и праведным сном,
Всё чаще я вижу себя скакуном.
Арабские крови играют во мне,
И ржут кобылицы в ночном табуне…
И будто бы сам Пётр Кузьмич Пустозвонов
Меня накрывает казённой попоной
И долго потом объясняет с участьем,
В чём суть моего лошадиного счастья.
Во–первых, чтоб был я накормлен, ухожен
(Отдельное стойло существенно тоже!),
Затем, чтобы знал своё дело толково
И, как говорится, был крепко подкован!
А чтоб не забыл о поставленной цели,
Уздечку Кузьмич достаёт из портфеля,
Потом на глаза нацепляет мне шоры,
Чтоб шёл я вперёд и, естественно, в гору!
(Мол, вдруг я без них на свою же беду
Совсем не туда невзначай забреду!)
По–братски ладонь положа мне на темя,
Кузьмич ставит ногу уверенно в стремя…
И вот мы готовы отправиться в путь.
Эх, как бы теперь мне его не лягнуть?!
Лягнул!
До чего же был сон нехороший…
И как хорошо, что я всё же не лошадь!