Стивен Фрай - Троя. Величайшее предание в пересказе

Калхас уговаривает Агамемнона потребовать возвращения дочери. В ту пору (по крайней мере, в версии Шекспира) греки держат в плену знатного троянского вельможу – Антенора, спасителя Менелая и первого греческого посольства, поэтому складывается обмен: Крессида на Антенора. Но Диомед влюбляется в Крессиду, а Крессида влюбляется в него. Троил узнает об этом предательстве и клянется отомстить Диомеду. Как ни странно – а Шекспирова пьеса считается одной из самых противоречивых и соблазнительно чудны́х во всем его каноне, – у Шекспира ни Троила, ни Крессиду не настигает обычный рок злосчастных возлюбленных. Пьеса завершается убийством Гектора и обращением Пандара к публике, в котором он оплакивает свою долю «сводника» [128]и завещает зрителю свои венерические недуги. Троила и Крессиду оставляют в живых, а их историю – без всякой развязки.

Среди многочисленных вылазок, предпринятых Ахиллом и его мирмидонянами, случилось нападение на Иду, мать-гору троянцев. Эней в основном держался в стороне от военных действий – пока на него и его стада не напал зверски Ахилл. Утрата скота и разорение пастбищ привели Энея и отца его Анхиза в Трою, где Эней и остался сражаться плечом к плечу со своими двоюродными братьями Гектором, Деифобом, Парисом и прочими вплоть до последних минут войны.

Аякс тоже внес свою лепту в грабежи и налеты [129]. Одна история рассказывает о его нападении на царство Фригия на юго-востоке Троады, откуда он забрал царскую дочь ТЕКМЕССУ, с которой у него сложились нежные и плодотворные отношения. Приводится и еще один трогательный случай: Аякс и Ахилл до того увлекаются настольной игрой, что не обращают внимания на подобравшийся к ним отряд троянцев [130]. И лишь вмешательство Афины спасает их от неминуемой гибели. В таких обстоятельствах бог или богиня приходят на выручку, напуская густой туман и тем самым помогая своим любимцам скрыться.

Одна из вылазок Ахилла, у которой оказались самые далекоидущие последствия, привела его в город-государство Лирнесс, что в Киликии, к югу от Троады. Там он убил царя и всех его сыновей, но пощадил дочь царской семьи по имени БРИСЕИДА. Она отправилась вместе с тем же караваном пленных, какой таскали за собой по всем провинциям Малой Азии разбойничавшие ахейцы, продолжая грабежи и пожоги. Агамемнон и его микенская когорта тоже не бездействовали: они сровняли с землей город Хрис и пленили среди прочих ХРИСЕИДУ, дочь ХРИСА, жреца в храме Аполлона [131].

Когда налетчики вернулись в ахейский лагерь, трофеи, добытые в разоренных городах, включая и людей, пересчитали и распределили между всеми. Агамемнону дали право присмотреть женщину, и он выбрал себе в личные рабыни Хрисеиду. Ахилл взял себе в награду Брисеиду. Остальные сокровища и прочих рабов – и мужчин, и женщин – раздали великим царям, царевичам и военачальникам, далее – их подчиненным и следом всем вплоть до рядовых бойцов, а те разбирали оставшееся жеребьевкой.

Ближе к концу девятого года ни с той, ни с другой стороны достигнуто не было ничего. Троянцам не удалось изгнать ахейцев, а ахейцы нисколько не приблизились к тому, чтобы вернуть Елену, – все осталось так, как было в тот первый день, когда в бою пал Протесилай.

Но все того и гляди изменится. Чуть тлевшая война вскоре займется огнем.

Располагавшиеся поодаль от командирской ставки Агамемнона корабли и шатры мирмидонян стали для Брисеиды средоточием ее жизни. Оставаясь в собственности у Ахилла, она перемещалась по лагерю, оплакивая утрату всего и всех, кого знала и любила в Лирнессе. Патрокл, друг Ахилла и время от времени его любовник, относился к юной царевне с приязнью и теплом и делал все, что в его силах, чтобы утешить и порадовать ее.

– Ахиллу ты более чем люба, – говаривал он. – Когда все это закончится, он заберет тебя во Фтию – женой своей и царицей. Разве не хорошо тебе будет?

На что Брисеида лишь скорбно улыбалась и качала головой.

Между тем Агамемнон упивался плодами своих грабежей и налетов, выбрав себе в личные рабыни и прислужницы красавицу Хрисеиду.

Хрис, жрец Аполлона и отец Хрисеиды, оставил дымившиеся развалины родного города Хриса [132]и приплыл к греческому лагерю. У строго охраняемых ворот в палисаде он взмолился, чтобы его пропустили внутрь и дали поговорить с военачальниками. Стража отвела его в ставку к Агамемнону. Простершись перед троном, Хрис вцепился в колени Агамемнона – как полагалось, если просишь одолжения у властителя.

– Наш город назван в честь золота, что когда-то было нашим богатством. Верни мне мою дочь, великий Агамемнон, и все сокровища, какие есть у меня, будут твоими.

Агамемнон оттолкнул руки старика от себя.

– Все, что есть у тебя, мы вольны забрать когда пожелаем, – промолвил он. – А Хрисеида – моя. Законная добыча войны. Она меня услаждает и состарится у меня в услужении. У прялки днем, а ночью в постели моей.

Стража и прислуга захихикали. Хрис повесил голову и вновь обнял колени Агамемнона.

– Во имя милосердия, устрашающий царь…

– Хватит мне тут, старик! – Агамемнон пнул Хриса. – Твои сопли и слезы мне отвратительны. Убирайся немедля – или сам окажешься в плену.

Хриса собаками отогнали вдоль берега назад к его кораблю. Буйные дети военного лагеря бежали за ним и кидались камнями, насмехаясь над его горючей бедой. Там же на песке пал он на колени и воззвал к своему божественному заступнику.

– Аполлон Сминфей, повелитель мышей и людей! Златой бог лучников и авгуров. Если служение мое и преданность хоть сколько-нибудь радовали тебя, отомсти за меня сейчас этим жестоким данайцам. Насмехаясь над приверженным жрецом твоим, они насмехаются над тобой. Отомсти за меня – и отомстишь за свою честь. По стреле твоей за каждую мою слезу.

Аполлон услышал эту молитву и внял ей тут же. Ринулся он с Олимпа с полным колчаном чумных стрел за спиной. Сперва расстрелял ими животных – мулов, лошадей и псов, – а следом взялся за ахейских мужчин, женщин и детей [133]. Девять дней ядовитые стрелы дождем сыпались на корабли и по всему лагерю. Зараза в военном лагере наводит больше страха, чем пожар, нападение из засады или любая угроза вражеского штурма. Распространение хвори казалось неостановимым. Все больше и больше мертвых тел приходилось сжигать ахейцам. Повсюду царил смрад смерти.

На десятый день Ахилл, встревоженный разорением в рядах своих мирмидонских ратников и тем, до чего стремительно падает боевой дух и настрой во всем воинстве, призвал провидца Калхаса на сход всех ключевых военачальников – Агамемнона, Менелая, Одиссея, Диомеда, Идоменея, Нестора, Аякса и самого себя.