Константин Костин - Байки из жизни

Судья даже поперхнулся. Потом задумался. И произнес:

— Это как так получается? Выходит, если ребята ни в чем не виноваты — как тогда следователь следствие вел? Как его начальник документы из дела подписывал? Прокуратура дело проверяла? Проверяла. Прокурор обвинительное заключение подписал? Подписал. То есть получается, что они все — люди в погонах, преступники, а пацаны — молодцы? Нет, так не бывает!

И впаял "насильникам" по 12 лет каждому.

Есть такие удивительные люди — коллекционеры. Собирают всякую всячину. Для чего — и сами объяснить не могут. Чтобы было — и все тут. Каюсь, сам грешен — собирал десятирублевики: древние города России, регионы и так далее. Но прошло…

Жил да был один человек — собирал вина. Вернее, даже, коллекционировал. И была в его коллекции жемчужина — вино XIX века, в старой, потемневшей бутылке, покрытой пылью и паутиной, с сургучовой пробкой и так далее — в общем, все, как полагается. И вот он, бывало, откроет бар, пригубит что попроще, а на ту бутылку полюбуется, помечтает. Какой там букет, какой послевкусие! Но не трогает — ждет, когда будет достойный повод открыть его…

Но в один день, когда мужика не было дома случилась какая-то мелкая неприятность. Или кран потек, или еще что-то — не так важно. Важно то, что жена вызвала сантехника. А сантехники, как известно — народ такой. Ну надо им дать бутылку "чтобы, хозяйка, все хорошо было". В общем открыла жена барчик, посмотрела, что там стоит, и выбрала самую невзрачную бутылку — наверняка старье какое-то и ценности не представляет. Так сантехник и ушел, унеся с собой раритетное вино стоимостью столько, сколько его зарплата лет за пять составляет.

Вскоре с работы вернулся и сам мужик, и решил полюбоваться на свою прелесть. Открывает бар… а прелести-то и нету! Ох уж эти премерзские хоббисты…

Он к жене — где бутылка? Да как где? Сантехнику отдала! История умалчивает о дальнейшей судьбе жены, но мужик, неведомо какими путями, в тот же вечер нашел того самого сантехника, его телефон, адрес, и даже группу крови, и вскоре прилетел к труженику домой.

— Ну, где?

— Да как где? Выпили!

Ощущения мужика словами описать сложно, но оставалась последняя надежда — что сантехник смог оценить букет, аромат, послевкусие…

— И как оно?

Сантехник глубокомысленно почесал затылок, причмокнул языком, вспоминая ощущения от выпитого…

— Ну, и? — лопается терпение у коллекционера.

— Да кислятина какая-то…

В этой жизни много всякого необъяснимого, необычного, удивительного. Хотя, если задуматься, тысячу лет назад люди еще не могли объяснить появление грома и молнии и приписывали им божественное происхождение. Современная наука еще только начинает ставить точки над "й". Так, например, сегодня совершенно достоверно известно, что когда египтяне строили свои пирамиды, по острову Врангеля еще бродили мамонты. А "мгновенное" вымирание динозавров длилось порядка 50 000 лет. Вот такая изощренная, долгая и мучительная смерть.

Так что сложно относиться со скепсисом ко всяким историям про снежного человека, Лох-Несское чудовище и летающие тарелки. Возможно, через сотню-другую лет и этим явлениям найдется научное объяснение. А то, что что-то этакое есть — я уверен, ибо как сам был свидетелем. Тьфу, очевидцем, то есть.

В начале осени 2004 года мне пришлось по служебной надобности прокатиться в одно место в горнозаводской зоне. И пришлось, как назло, ночью. А места у нас, можно сказать заповедные, даже легендарные. Именно про них и писал Павел Бажов в своих "Сказах".

Старый Екатерининский тракт, по которому возили с Урала золото, малахит и самоцветы еще в XVIII веке, куча заброшенных деревень, в которых когда-то жили старатели, но по причине истощения ресурсов, переселившиеся в более благополучные районы. Надо сказать, что только обозначенных на карте опустевших населенных пунктов — не меньше сотни. А уж сколько их, не обозначенных — одному Богу известно.

Ехать, как я уже сказал, пришлось ночью. Понятное дело, и у меня, и у водителя-сержанта, было огромнейшее желание выполнить как можно скорее долг перед Отечеством, поставить галочку, и вернуться в расположение части. Стоит отметить, что сержант был из аборигенов — эти места знал, как свои пять пальцев. Потому и предложил срезать путь по старому Екатерининскому тракту. Дорога там, конечно, не ахти — строился он не для автомобилей, я для пеших и конных путников. И пару столетий назад. Да и ладно — командирский УАЗ-469 и по полям, оврагам и снежной целине прет, как по асфальту.

В общем, получив добро, сержант свернул с трассы в неприметный сверток, известный лишь ему и еще нескольким десяткам местных жителей, и УАЗик запрыгал по ухабистой дороге. Есть, все же, разница между местами, населенными людьми, и местами, откуда люди давно ушли. В городе, даже где-нибудь в промзоне, даже ночью — хоть нет ни единого человечишки, но следы есть везде — там окурок валяется, здесь — газету ветер носит. Ощущается, что цивилизация — здесь, совсем рядом. Да даже в обычном лесу ночью ощущения какие-то другие. А здесь, на заброшенной пару веков назад дороге, петляющей между деревьев, тянущих силуэты своих черных лап — чувства совсем другие. В самом воздухе какая-то затхлость. Страшно не было — нет. Чего нам бояться? У меня в кобуре табельный ПМ с запасным магазином, на заднем сидении — короткий Калаш сержанта. Было какое-то гнетущее ощущение. Давило что-то на психику.

Очень скоро мы выехали к старой, безлюдной деревеньке. Здесь гнетущее ощущение еще более усилилось. Еще бы — полуразрушенные бревенчатые дома с пустыми глазницами окон, зияющие провалы в крышах. Темно. Тихо. И ни души.

Только свет наших фар на дороге, огонек сигареты, да звезды высоко над головой. Не помню уже — или ночь безлунная была, или луна облаками была закрыта. Но на ночном небосводе ее не было.

Вот тут-то оно и началось… я уж не знаю, что дернуло меня повернуть голову — на развалины я старался не смотреть — и без того тошно. Наверно, почуял чье-то присутствие. Как чувствуешь на себе чей-то взгляд.

Невысоко, метрах в пятнадцати над землей, над крышами домов, парил шар. Оранжевый шар. Размера он был не особо большого — с колесо от Урала, а может и того меньше. И светился он, словно воздушный шарик, в который поставили свечку — яркий по центру, а к краям все более и более тусклый. Примечательно, что, хотя он светился сам — но вокруг себя ничего не освещал.

Я уж был готов подумать, что мне чудится, если бы сержант резко не ударил по тормозам. Наклонившись ко мне, чтобы крыша не мешала обзору, он смотрел в ту же сторону, что и я. Сомнений не оставалось — он тоже видит этот шар. Стало быть, не галлюцинация — ведь групповых помешательств, как это известно не бывает.