Елена Кисель - Герои

Античный форум

Танат: Заберите у этого *цензура* голову этой *цензура* Медузы! Мне долго еще отсекать пряди *цензура* у каменных статуй?!

Гермес: Чур, я забираю. В мире спрос на каменные скульптуры, хочу открыть дельце.

Танат: Я… тебя…

Гермес: Деньги пополам. Я с головой Медузки, ты с лобзиком для прядей, под мастерские подземный мир сойдет.

Аид: За предоставления помещений в долю возьмете.

Гермес: Не вопрос, как со службой доставки?

Танат: Гипноса можно подключить, у него десять тысяч крылатых детей.

Зевс: Афина, девочка моя, надо что-то делать.

Вообще-то, ошибка думать, что великий герой всея Эллады Персей все свои подвиги творил исключительно с подачи божественных родственников и с помощью головы Медузы. Сам он тоже был способен натворить неслабо.

После того, как царь Серифа чисто случайно сделался статуей, Персей усадил на трон брата Полидекта – того самого Диктиса, который спас с его матерью. А на справедливый вопрос: «А ты того… сам править не хочешь?» – ответил, что, конечно, оно бы надо, но тут во дворце архитектура неприветливая, да и вообще, ностальгия чего-то замучила, хочется на родину и дедушку повидать.

Загадочно ухмыльнувшись на прощание, Персей взял мать, жену, торбу с головой Горгоны и отчалил в сторону Аргоса.

Восторгам Акрисия, когда он узнал, кто к нему плывет, не было предела первые пять секунд, пока он не вспомнил, что…

1. По пророчеству его должен убить внук.

2. Он сам пытался утопить этого внука вместе с матерью.

3. Внук направляется к нему вместе с этой самой неутопленной матерью и женой-эфиопкой (последняя была угрозой неясной, но мало ли…).

4. Внук недавно обогатил Эфиопию и Сериф коллекцией каменных статуй, потому что у внука – голова Медузы Горгоны.

При таком раскладе восторгам пора было смениться обширным инфарктом миокарда, но Акрисий оказался мужиком крепким и с хорошей скоростью. Прибыв в Аргос, Персей узнал, что его дедушка «отбыл в неизвестном направлении на неопределенный срок». Разочарован герой не был и стал тихо-мирно править в Аргосе, перед этим сдав регалии: меч и сандалики – Гермесу, а голову Медузы – Афине. Афина от подарка осталась в девчачьем восторге и незамедлительно повесила его на грудь (у! страшненькие змейки! выпученные глазки! пойду Гере покажусь…).

Но история без исполнения пророчества была бы все-таки неполной, а потому как-то Персей закатил пышные спортивные состязания, а Акрисий – явно тайный фанат здорового образа жизни – притащился на них посмотреть. Конечно, инкогнито.

Персей, от души радуясь, что может, наконец, что-то делать без помощи богов, молвил: «Эх, отведайте силушки богатырской!» – и запустил в небо медный диск.

Акрисий, который сидел на трибунах далековато, успел подумать: «А что там за атлет?» – потом «А что там за свист?» – потом увидел медный диск, идущий ему прямой наводкой в голову со скоростью неизвестной в те дикие времена ракеты «земля-воздух»…

«Понятно», – мрачно додумал Акрисий и помер, ибо жить с половиной черепа затруднительно.

Персей же впал в отчаяние и скорбь, запричитал, что «ах я, криворукое чмо, убил милого дедушку, который пытался меня утопить» и от безмерной печальки не захотел править в Аргосе, показав себя не только героем, но и крутым логиком.

Потому Персей отдал Аргос родичу, а сам двинул в Тиринф, где благополучно доправил, нажил уйму потомков, между делом повоевал с Дионисом и основал Микены, то ли потеряв меч, то ли найдя гриб и от этого проникшись желанием что-то основывать (грибы – всегда стимул). В конце жизненного пути Афина в благодарность за украшение на панцирь прилепила Персея и Андромеду на небо как созвездия. Потому что «Брат, мы бы взяли тебя на Олимп… но Зевс как-то опасается твоей меткости».

Античный форум

Зевс: Во дворце как-то тихо. Где Гера?

Гермес: Э-э… строит козни?

Гера: Я под кроватью. Уберите от меня эту маньячку! Я не хочу смотреть на эту жуткую башку!

Афина: Зацените новую эгидку! Ну, хоть кто-нибудь!!

Зевс покинул беседу.

Гера покинула беседу.

Гермес покинул беседу.

Аид: Племяшка, у меня таких эгидок полный мир, но все живые. Заходи на досуге – нарежешь.

Немного позже, чем Персей (тот, который великий герой и меткий кидатель дисков в дедушек) жил другой герой, тоже в своем роде. Внук Сизифа, грек с кармой «это не я, это вышло нечаянно», друг крылатого коня и первый греческий летчик-истребитель (и не просто истребитель, а ценной фауны!). Человек-метеорит и просто сумасшедший, о котором в одной главе рассказать нельзя.

Поэтому мы расскажем в трех.

История начинается с того, как Беллерофонта, внука Сизифа (да-да, того самого, который немного одессит и за это катит камень в Аиде), и прекрасного греческого мачо, начали перекидывать туда-сюда, как будто Ананка решила поиграться им в мячик.

Началось с того, что в родном городе герой совершенно случайно убил какого-то горожанина. Почему-то жители города не захотели слушать доводов: «Но это может случиться с каждым!» и «Но я же няшный, мне можно!» − а потому желающих очистить героя от убийства не нашлось, и из Коринфа Беллерофонт сбежал в Тиринф, к царю Пройту. Пройт был не против гостя, потому что граждан в Тиринфе много и «если какая случайность… ну, чего уж там».

Случайность вылезла не с той стороны. Жена Пройта Антейя рассмотрела красивого гостя и вознамерилась с гостем познакомиться с понятной стороны. Но Беллерофонт, наивная и чистая душа, заявил, что «Я мальчик нецелованный» и «Уйди, тетка, не для тебя мой цвяточек зацвел».

Богоравной Антейе это совсем не понравилось, а потому она нажаловалась мужу, что «гость твой – охальник, совсем проходу не дает, оскорбляет и преследует любовью – сил никаких нет». Жалоба предполагала скорое свидание героя с Танатом. По сугубо деловому вопросу для последнего.

Вопрос встал за средством, которым надо было убирать героя. Гость – он, однако, гость, а покровитель гостей – однако, Зевс, который грозен. Потому Пройт скоренько написал письмо папе Антеи Иобату, вручил таблички Беллерофонту и отправил с посланием.

В табличках была горячая просьба к тестю оказать услугу и прикончить подателя оного, потому что, понимаешь «жену оскорбляет».

Беллерофонт философски побрел к Иобату, который так обрадовался гостю, что девять дней чествовал его пирами. И только потом вспомнил, что гонец-то – с письмецом, надо бы прочитать…