Дмитрий Горчев - Понаехавшие [сборник]

Ещё Жора Жердев, оказывается, повесил в Словесности мои «Картины идеального мироустройства», но там ничего нового нет, я это всё уже писал здесь.

Самое главное там – это перевод на английский Сотового Робота и ещё одной старой моей сказки.

Вот так и живём, блядь.

Сегодня не пошёл:

1. В фонарные бани с математиком Дужиным и японцем Смоленским.

2. На культурное мероприятие по чтению порнографических текстов с Курицыным и Беломлинской и ещё кто-то там должен был быть.

3. В Эрмитаж с Катей Сквонк. Никогда я не побываю в Эрмитаже, никогда.

Вместо этого сидел весь день дома, тупо пялился на подводные лица в тусклом моём телевизоре, они разевали рты, что-то, наверное, говорили очень умное и красивое. Ещё доиграл игрушку про джыдайскую академию. Я там сделал себе специального персонажа – девушку с Рогами и Голой Жопой. Вообще любой человек, даже если он девушка, когда с Голой Жопой, он становится трогательный и беззащитный. А если он ещё при этом размахивает Световым Мечом и говорит торжественные джыдайские тексты про Тёмную и Светлую сторону Силы, тогда вообще можно разрыдаться просто. Очень печальная получилась игрушка, хотя мы всех, как всегда, победили, хули там.

Хозяин квартиры, в которой я живу уже пятый год, решил вдруг её продать, для чего дал в газету объявление. И теперь ко мне приходят ЛЮДИ.

Они давят на звонок, стучат в дверь кулаком, а иногда даже звонят по телефону и требуют, чтобы я их встретил у подъезда. Они ведь Покупатели, которые всегда правы, потому что у них Деньги.

Потом они заходят в мой дом и топочут там ботинками. Дом мой им совершенно не нравится. То есть собственно помещение, если, конечно, сделать в нём ремонт, то в принципе можно и поторговаться, а вот то, что находится в этом помещении в данный момент, включая, разумеется, меня, – всё это совершенно никуда не годится.

«Так, – говорят, – эти антресоли мы сломаем и сделаем здесь Арочку».

И ведь не знают даже, что на этих антресолях между прочим лежит дрель, которую если починить, то она ещё сто лет прослужит.

«Разрешите воспользуюсь?» – спрашивает одна женщина, показывая на туалет. «Пользуйтесь, конечно, – говорю, – только там лампочка перегорела и сливной бачок сломался, надо пробку выдёргивать». – «А почему не почините?» – спрашивает женщина с осуждением. «Не знаю, – говорю, – мне так удобнее. Пока пробку выдёргиваешь, так заодно и руки помыл». Женщина смотрит на меня с отвращением, но удобствами всё же пользуется, куда денешься.

«А это что такое?!» – спрашивают другие люди с ужасом, заглянув на мой балкон. «Голуби, – говорю я, – пятое поколение подрастает». – «А-а, – успокаиваются. – Ну это мы всё застеклим».

Застеклят они, бляди. Невермора моего седенького, слепенького уже совсем, они застеклят. Ну да, конечно, застеклят, а при необходимости и в асфальт закатают. «А здесь мы сделаем кладовку!» – говорят они уже на выходе, показывая на то место, где стоят мои зимние ботинки.

Потом наконец они все уходят. Я залезаю в ванну, и тут начинает звонить телефон. Долго звонит, минут сорок. Вылезаю, иду мокрый поднимать трубку: «Алло, – говорят, – извините, мы у вас уже были. А скажите, мусоропровод у вас есть?»

Я не знаю, может быть, и есть где-нибудь такой Святой человек, который желает этому человечеству добра, вполне может быть, что есть. Если бы я встретил такого человека, я бы обязательно пожал ему руку.

В общем, яду мне. Поллитра, думаю, будет как раз.

С восьми до девяти они приходили по пять человек и по шесть. В одиночестве приходила только старушка в тапочках. Ей ВСЁ понравилось. «Чудесно, чудесно! – вскрикивала старушка. – Ах! Неужели голуби!» Ушла счастливая, сказала, что берёт. Вот скажите мне, откуда у старушки в тапочках сорок пять тысяч долларов, а?

Я через двадцать минут потерял интерес ко всем этим людям, окончательно уже впал в ненависть и сел за компьютер рисовать Голую Женщину, пусть делают, что хочут. Одна женщина позвонила как раз перед этим с мобилы и сказала, что они хочут посмотреть. Хочут – значит, пускай смотрят.

Понаехали, блядь. В городе Пушкина, Достоевского и Гоголя они хочут. Я вообще не понимаю, кто таких людей в Петербург пускает. Тундра, блядь, какая-то из Чуркестана понаехала, а светоч российской словесности уёбывай, значит, нахуй.

Не знаю вообще, куда милиция смотрит. У них, наверное, и регистрация у всех фальшивая.

В моей альтернативе есть логический блок, спасающий меня от ненужных ходов и в отличие от автора этой строки, угодившего таки в орденоносцы третьей степени, он пока работает, тьфу-тьфу-тьфу.

За последние несколько месяцев я благополучно просрал несколько чрезвычайно выгодных предложений, единственным недостатком которых было то, что они мне были нахуй не нужны.

Так, в частности, я так и не поработал с Виктором Шендеровичем над сценарием к кинофильму Вавилен по роману Пелевина. И никогда уже Константин Хабенский и Мила Йовович не произнесут выдуманных мной слов и не совершат предписанных мной действий. А всего-то и надо было – выпить немного водки и искренне написать, что я на самом деле думаю про черновой сценарий Шендеровича. С тех пор из-за той стороны зеркального стекла более никаких сообщений не поступало.

Можно было бы ежемесячно ездить на разнообразные писательские форумы балтийских государств, но я (опять же выпив немного водки) вместо того, чтобы выразить тёплую благодарность организаторам, чёрство ушёл обедать с двумя литовскими девушками (совершенно, между прочим, платонически), просто потому что они были гораздо приятнее, чем все эти вместе взятые писатели, и тем самым этих писателей и организаторов, кажется, чрезвычайно оскорбил.

Сейчас осталось ещё одно дельце, которое я, судя по всему, тоже благополучно проебу и стану окончательно счастливым.

До гипотетической получки осталось триста рублей, и совершенно непонятно, почему я такой довольный. А вот довольный, и всё. По-моему, я всё же очень охуительный молодец.

В первой половине девяностых годов Соединённые Штаты Америки начали оказывать большую помощь тому, что осталось от бывшего Советского Союза. Ну, например, были выделены какие-то неисчислимые сотни миллионов долларов просто так, даром, только на организацию фондовых рынков в бывших республиках, в которых, как правило, никаких вообще рынков, кроме центрального базара, отродясь не было.

Однако, раз уж сотни миллионов выделены, то почему бы и не организовать фондовый рынок? И организовали. Например, в Казахстане на фондовом рынке продавались акции дрожжевого завода в Каскелене, ниточной фабрики в Чемолгане и один процент акций государственной компании Мунайгаз.