Елена Кисель - Боги

Развлекуха продолжилась на корабле, где улыбающегося Диониса начали заковывать в цепи. Цепи боялись то ли божественности, то ли перегара, а потому падали.

Дионис улыбался. Разбойники удивлялись, но с маниакальным упорством заковывали его опять. Цепи отвечали им на это печальным «плюх» на палубу.

В конце концов нашелся умный кормчий, который такой паранормалки испугался.

– Народ! – воззвал он к остальным. – Что-то у вашего этого пленника смазливое лицо, неадекватный вид… цепи вот на нем не держатся… вы что, бога на корабль приперли?! А ну-ка положьте, где взяли, а то ох, и огребем!

Кормчему в доступных и простых выражениях было разъяснено, что от халявы тут никто отказываться не будет, «и вообще, поехали уже куда-нибудь в Египет пленника продавать».

Разбойники преспокойно подняли паруса и вышли в море. Где и начались чудеса.

Самое эпохальное из них случилось вначале: Дионис протрезвел. И очень удивился, когда выяснил, что:

а) он на корабле;

б) веселых менад с тирсами вокруг нет, есть невеселые мужики с веслами;

в) продолжения банкета не предвидится.

– Вы б хоть опохмелиться дали, – заметил Дионис, на что получил от капитана разбойников категоричный отказ, а потому мгновенно озверел и стал куролесить. Через минуту корабль превратился в подобие виноградника, по палубе галопом забегала взявшаяся откуда-то медведица (забегаешь тут: был в лесу, а тут – среди моря!), вокруг начали течь винные ручьи, а Дионис превратился в льва и сожрал капитана вместо соленого огурчика.

Видя такие дела, остальные разбойники дружно попрыгали с корабля в моря, где и были превращены веселым богом в дельфинов.

После чего Дионис принял нормальный облик, распростер объятия и сообщил обалдевшему кормчему:

– Не бойся! Я бог Дионис, и я полюбил тебя!

Есть мнение, что реакция была вполне адекватной: кормчий взял разбег и ласточкой кинулся в воду с воплем: «Хочу быть дельфином!!!»

Если морских разбойников Дионис вроде как наказал (бесплатная рыба, постоянное купание, шикарная кожа и прикольный голос), то царя Мидаса он же будто бы наградил.

Мидас отличился тем, что вернул Дионису его учителя Силена. Силен малость отстал от свиты бога вина и гулял себе по полям, вытаптывая посевы, пока не попался крестьянам и не был повязан. Мидас, к которому Силена и доставили, учителя Диониса опознал, как следует почествовал и вернул на место в целости. За что и получил право выбрать любой дар.

Неизвестно, что творилось в голове у царя после девятидневного чествования Силена, но он решил, что хочет себе крутую финансовую сверхспособность: чтобы все, к чему он прикасался, превращалось бы в золото.

Дионис никогда не отказывался кого-нибудь потроллить (общение с Гермесом и Аидом на молодом боге сказалось плохо).

– Точно ничего другого не хочешь? Ну, ладно, вот тебе попрошенное. Будь здоров, в носу не ковыряй, а я пошел… э-э… пьянствовать.

И Дионис быстренько отбыл, а то обрадованный Мидас его уже обнимать нацелился.

Для фригийского царя наступило краткое время полного счастья: «У! Золотое яблочко! Золотая веточка! Золотая собачка! Золотая колонна! Золотая рабыня! Муа-ха-ха-ха, я богат!!!» Дворец дрожал от ликования, слуги и родственники тряслись от страха, потому что кто его знает – а вдруг по плечу похлопает от избытка-то чувств. Мидасу не было дела. Он был занят счастливыми воплями.

Счастливые вопли доносились из комнат, из сада, из ванной…

Из, пардон, уборной они были особенно счастливыми: царь уже прикидывал, какой валютой будет расплачиваться с кредиторами и чем наполнит казну.

Понятное дело, такой триумф требовалось хорошенько отметить: Мидас приказал сварганить пышный пир (чего там, можно потратиться!), уселся за стол и…

– А почему в кубке не вино, а золото?

– Кхр… это не баранина, а… золото?!

– Жрать хочу, подайте хоть что-нибудь!

– Что-нибудь, но не золото!

– Покормите меня из рук!

– Блин, зуб сломал…

– Где эта паскуда – бог вина?!

Паскуда не замедлила явиться и с улыбочкой поинтересоваться: ну что? нравится дар? не нравится? Ну, вот иди, помойся в речке, а то я ее давно золотоносной сделать хотел. И да, тебе помыться тоже не мешает.

Обрадованный царь рванул совершать гигиенические процедуры, река стала золотоносной, Мидас побежал питаться. А Дионис ходил гордый своим даром, посмеивался и повторял, что «А хорошо, что он в носу не ковырял…»

Из непроверенных источников

По сведениям особо насмешливых аэдов, жена Мидаса особенно благодарила Диониса. За то, что до мужа дошла суть проблемы на пиру. А не на супружеском ложе.

Несмотря на то, что олимпийцы славились своим умением устраивать геноцид (Зевс и Гера – серьезный, Дионис – веселый, Аполлон – мелкий, Аид – сам сплошной геноцид без конца и края), а также мастерством набивать своим противникам морды, скидывать их в Тартар и отсекать головы (все – в произвольной последовательности), время от времени находился кто-нибудь, желающий с олимпийцами потягаться.

От и Эрифальт были братьями и сыновьями титана Алоэя. Еще в раннем детстве они выяснили, что силенками их не обделили, а потому быстренько возмужали и решили учинить что-нибудь… ух, такое, чтобы всем неповадно стало!

Для начала братья засадили в темницу Ареса. Чем насолил им Арес – непонятно, но, зная характер бога войны… чем-то да насолил. Хотя, возможно, имел место предварительный сговор в духе: «Войны, Афродита, неадекватные родственники; Танат, зараза, после своей истории с Сизифом, отдохнувший ходит… Ну, похитьте меня, ну, пожалуйста!»

Через тринадцать месяцев упирающегося всеми конечностями бога войны из темницы вытащил Гермес, сделал внушение и препроводил на Олимп. Но Арес все равно еще пару месяцев стонал, что «ах, я там в темнице совсем лишился сил, мне положен постельный режим… и две-три хорошие войны бы не помешало».

От и Эрифальт после исчезновения Ареса не успокоились, а принялись грозить кулаком в сторону Олимпа и бухтеть, что «только дайте нам подрасти и набраться силенок, а уж мы… горы друг на друга поставим, на Олимп залезем, мебель поломаем и Геру с Артемидой украдем! И вообще, трепещите, олимпийцы!»

Олимпийцы, слушая это, искренне ржали. Потому что воображать, как бедных сыновей Алоэя гоняет по их жилищу пенделями разгневанная пленница Гера, а ей помогает не менее разгневанная Артемида (но эта – с криками: «Кто тут покушается на мою девственность?!») было очень забавно.

Но потом Аполлону надоело все это слушать, он взял свой лук, да и застрелил Ота и Эрифальта.

И длинных песен у аэдов не вышло.