Владимир Жуков - Яблоко раздора. Сборник рассказов

При такой постановке дела, правовой метаморфозе Генриху Давидовичу впору бы зафрахтовать крупнотоннажный армейский грузовик и привезти из Одессы тонн десять-пятнадцать этих промышленного производства буржуйских ковров, враз бы на разнице цены обогатился бы. Круглые бы сутки после такой сделки пил бы коньяк, красной и черной икрой закусывал и юных массажисток, как скульптор глину, мял, сколько душе угодно. Но, увы, Генрих Давидович на мели, а кредит никто не дает, потому, как бесплатный сыр только в мышеловке.

По этой самой причине он и не может завалить прекрасный город рыбаков и красавиц мягкими коврами. А как хотелось бы с форсом пройтись по коврам с мягким радужным ворсом. Но, довольно лирики и с двумя коврами без личного транспорта в дороге пришлось нелегко, хлопотно. Однако своя ноша плеч не давит, не полпути не сбросил, доволок до родной обители из города Рабиновичей-Абрамовичей. Конечно, ковры размером 4 х3 метра, полегче, чем тот, что в Бахчисарайском ханском дворце 10х10 метров, но все же плечи намяли и живот надорвали…

На следующий день, памятуя о том, что “время—деньги”, Генрих Давидович спозаранку вышел в окрестности центрального колхозного рынка. Развернул ковер на периллах одного из мостов через речку Приморскую. Но бизнес сразу не заладился. День стоял, второй, как памятник, время от времени уговаривая прохожих приобрести «шедевр» ткацкого искусства. Но желающих расстаться с купюрами валюты или с хохло-баксами не было. Оно и понятно , большинству и озабоченных, утомленных каждодневной проблемой выживания, гражданам не до роскоши, хватило бы выпить и закусить, а там трава не расти. Ковры для тех, у кого дворцы и виллы, дачки, тачки и любовниц полный гарем. На третий день бывший нардеп Вольдемар Никанорович (вот уж действительно всевышний наделил интеллектом и интуицией), известный своими научными изысканиями в области истории и географии, призвал меня одаренного, но бедствующего мастера пера на помощь: «Приезжай, надо корешу подсобить избавиться от ковра. Никто не покупает, хоть плач. Того и гляди, как малое дитя упадет с досады на спину и начнет на мосту ножками сучить. Поможем ему продать ковер и он по-купечески щедро нас с тобой угостит.

–Не кинет ли он нас, как прохиндей? – высказал я сомнение.

– Что ты несешь, какую-то ахинею,– обиделся Вольдемар.– Он человек слова, душа-парень. Давеча, когда удачно сбыл мокик, так каждого встречного и поперечного водкой угощал. А уж перед нами лепешкой расшибется, последнюю рубашку снимет, а честь свою не уронит.

– Ну, гляди, Никанорыч, ловлю тебя на слове,– предупредил я приятеля. – Не задерживайся Владлен, ноги в руки и сюда,– велел он.– Генрих с утра на солнце париться. Ох, и погуляем мы нынче от души. Чутье меня еще никогда не подводило. Нос к выпивке чешется Легкие подъем, преодолев расстояние в два километра по улицам, скверам, я стирая об асфальт подошву своих штиблет, примчался на рынок, к мосту. Гляжу, какой-то ковер висит, а хозяина нет. Черт знает, чей он? Может конкурирующего с Генрихом Давидовичем прощелыги. Прошелся до главного моста, соединяющего рынок с автовокзалом, но и там ни Вольдемара, ни Генриха, ни ковров и поэтому возвратился на исходную позицию. И очень кстати, у ковра увидел корешей-приятелей. Обнялись по-братски, словно несколько лет друг друга не видели.

–Табак наше дело, никто ковер не берет,– с тоской сообщил продавец, утирая ладонью пот со лба и попросил.– Вы тут ребята постерегите, а я пойду минералки или пива куплю. Шибко упарился на солнце, невмоготу уже.

–Иди, иди подобру, поздорову, никто твой ковер не сопрет,– обнадежил я его, пристально рассматривая шмыгавших по мосту прохожих и выискивая взглядом потенциальных покупателей. Едва он отвалил за водой, как подвалил какой-то невзрачный мужичонка в заношенной старой одежке. Уставился на ковер, а потом принялся его щупать, как цыган коня.

–И шо, продаешь? – поинтересовался он, заискивающе глядя и я уловил стойки запах перегара.

– А шо, покупаешь,– ответил я ему в унисон.– Нет, интересуюсь, у меня в кармане ни шиша, – искренне признался он, явно набиваясь в собеседники, что не входило в мои планы.– А если нет ни шиша, а только вша, то сгинь нечисть. Здесь тебе не музей, чтобы целый день глазеть и своим затрапезным видом отпугивать богатых и солидных покупателей.– шуганул я его и мужичонка испуганно ретировался. И очень вовремя, потому что на горизонте нарисовалась высокая блондинка (не скажу, что красавица, но это к качеству ковра не имеет никакого отношения) с подростком. Она обратила свой небесно-голубой взор на меня, высокого импозантного мужчину в сером костюме, стройного спортивного телосложения, в галстуке и в черных солнцезащитных очках. Я широко и радушно ей улыбнулся, понимая, что на лавры красавца Алена Делона не претендую, но по-прежнему нравлюсь женщинам, мечтающим со мною переспать. Мне бы капитал этого популярного французского актера и не одна красотка не устояла бы перед искушением. Затем блондинка перевела взгляд на ковер и ее лицо просияло улыбкой. Вольдемар между тем задумчиво стоял по-стариковски, устало опираясь на костыль-клюку.

–Бонжур, мадам! Милая незнакомка,– произнес я ангельски-нежным голосом.– Этот великолепный ковер сделает вашу жизнь счастливой и комфортной, украсит интерьер вашей квартиру особняка, дачи или офиса. Это уникальный, почти эксклюзивный вариант. На всю Европу только шесть таких, а на Украине единственный, а ни какой-нибудь пущенный на поток ширпотреб.

–Бонжур, мусье! О, я как раз и ищу подходящий ковер, весь рынок обошла и ничего не приглянулось,– призналась она. – А этот вполне подходящей расцветки, спокойный, не вызывающий раздражение Я слишком яркие не люблю.

–Вот именно, лучше вы ни в Керчи, ни в другом городе не найдете,– заметил я. – Да, мадам, не найдете,– подтвердил Вольдемар и преградил ей дорогу костылем, решив таким образом внести свою лепту в процесс продажи изделия. Ранее, о чем я забыл упомянуть, этим же костылем чуть не огрел настырного мужичонка, но я вовремя удержал его от этой экзекуции, иначе бы долго и нудно пришло бы объясняться с ментами, использующих любую возможность, чтобы получить мзду. Но с нас, как говорится, взятки – гладки, живем не солоно хлебавши.

– Он ручной работы?– спросила блондинка, ощупывая ткань изящными длинными, как у пианистки, пальцами.

–Конечно ручной, бельгийского производства,– с жаром заверил я и отвернул край ковра. – Вот видите клеймо мастера. Мы халтуру на продаем. Для нас клиент дороже золота.

Она внимательно всматривалась в размытый штамп, но так ничего и не поняла.

–А его моль не трахнет? – допытывалась блондинка.