Александр Масалов - Журналюги и журналюшки

— Репортаж заканчиваю о совете трудового коллектива. Сейчас вычитаю и сдам…

— Репортаж? Не надо. Напиши лучше обычную корреспонденцию.

— Я ж на планерке именно репортаж заявила! Я его уже почти написала!

— Газетное дело — дело гибкое. Пиши корреспонденцию.

Ира тяжело вздохнула и стала перекраивать репортаж в корреспонденцию.

— Валера, а ты сейчас над чем работаешь?

Журналист на секунду оторвался от машинки и буркнул:

— Над собой.

— Над собой ты будешь дома работать! А сейчас материал пиши! Чтоб через двадцать минут сдал! Будешь хамить — премии лишу!

Свободные уши закончились.

До конца рабочего дня осталось еще часа полтора…

Редактриса зевнула и вновь открыла журнальчик.

Редактор многотиражки, придя на работу, с гордостью рассказала сотрудникам:

— Вчера у меня холодильник сломался. А я кастрюлю борща сварила. Ну, я не растерялась. По телевизору как раз показывали выступление Чумака, и он предложил поставить перед экраном воду, — для зарядки. Я поставила кастрюлю с борщом…

Вечером, придя домой, она обнаружила, что борщ все-таки прокис.

Журналиста вызвали в отдел кадров.

Попивая чаек, инспектор спросила:

— Вы журналист?

— Да.

— А почему вы не член Союза журналистов?

— А почему я должен быть членом Союза?

— Я буду с вами предельно откровенна. Редактор под вас копает. У вас незаконченное высшее образование, и она решила этим воспользоваться. Если вы вступите в Союз, то укрепите свои позиции.

— Ясно, — сказал журналист. — Надо — значит, вступлю.

За пару месяцев он опубликовал в крупных областных газетах десяток статей, собрал рекомендации и вступил в Союз.

Редактриса, узнав об этом, поздравила сквозь зубы.

Потом журналист спустился в отдел кадров, предъявил новенький билет и попросил внести в анкету изменения.

Инспектор, доставая папку, поинтересовалась:

— Кстати, а почему ваша редактор не член Союза?

Журналист ляпнул:

— А кто ее туда примет? У нее ни одной публикации… Как журналист она — ноль.

Прошло три недели, и он написал заявление по собственному желанию.

Редактор газеты — в прошлом майор пограничной службы — сказал, что может пить чистый спирт.

Он был страшный бахвал, и подчиненные пропустили его слова мимо ушей.

Как-то в редакции отмечали день рождения.

Редактор достал из портфеля здоровенную бутыль с медицинским спиртом и лихо, не запивая водой, а только закусив, опрокинул стопку.

Потом, в знак высокого доверия, налил заму.

Зам выпил.

Спирт обжигающей струей устремился по пищеводу в желудок.

Зам выпил полбутыли минеральной воды прежде чем привел организм в порядок, а от второй стопки отказался, сказав:

— Нет, спасибо. Пограничник из меня точно не получится…

Журналист устроился в отдел информации крупной областной газеты.

Начальником у него был седовласый, крепкий мужчина с двумя особыми приметами: сильнейшим косоглазием и какой-то странной манерой здороваться — он протягивал руку, прижав один палец к ладони.

Через пару месяцев знакомые заметили, что новичок, во-первых, перенял у шефа манеру здороваться, а, во-вторых, стал заметно косить.

В теории эволюции Дарвина, право же, что-то есть…

К корреспонденту в редакцию заглянул знакомый.

— Ты посиди немного, — сказал корреспондент. — Я сейчас вернусь.

И вышел из кабинета.

Знакомый увидел на столе лист бумаги из обычной тетрадки, в клеточку, и стал читать.

Это было письмо от какой-то бабушки из глубинки.

Когда она углубляла подвал, в фундаменте дома обнаружила… авиационную бомбу времен Второй мировой.

Очень ржавую.

Того и гляди — взорвется…

Бабушка, как водится, обратилась в милицию с заявлением.

Милиция переадресовала ее на управление по делам гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций, а ГО и ЧС, в свою очередь, — на военных: дескать, пусть они разминируют.

А военные сразу приехать отказались — нет бензина…

В общем, бабушка уже второй месяц живет как на вулкане.

Отгоняет от своего дома шалящих подростков — ни дай Бог, потревожат бомбу…

И газета — ее последний шанс решить проблему.

Тут вернулся корреспондент.

— Будешь об этом писать? — спросил знакомый.

Увидев, что он прочитал, корреспондент аж в лице переменился.

Вырвал письмо из рук, сунул в портфель и спросил:

— Тебя в детстве учили, что чужие письма читать нехорошо?

— А я не знал, что это письмо… Так будешь писать? А то ситуация очень интересная.

— Нет, не буду.

— Почему?

— Ну, понимаешь, этому письму года два. Может, и этой бабки, и ее дома уже давно нет на свете…

Студент журфака пришел в редакцию и попросил дать ему какое-нибудь задание.

Корреспондент пожал плечами и поручил приготовить материал — не слишком сложный да и не очень нужный газете.

Получив задание, студент поступил в лучших традициях всех внештатников и студентов журфака: сгинул.

Через месяц, зайдя в редакционную уборную, увидел пропавшего студента.

Студент, кряхтя, справлял большую нужду.

— Никак статью принес? — спросил корреспондент из соседней кабинки.

— Пока нет… Живот прихватило…А я как раз мимо шел…

— Ясно. Так как там статья поживает?

— Побывал. Всё взял. Сегодня или завтра напишу и принесу.

— Неплохо бы, — сказал корреспондент.

Парнишка навалил здоровенную кучу.

Смыть не смог — воды не было.

Так и ушел, оставив о себе дурнопахнущий автограф…

И больше никогда не появлялся.

После этого корреспондент руками отмахивался от сотрудничества с любыми внештатниками и студентами журфака:

— Толку от них!.. Придут, нагадят…Да еще и тему завалят!..

Журналист написал цикл статей о полтергейсте, НЛО и всякой иной потусторонней хренотени.

Коллеги, фигурально выражаясь, попадали в обморок.

Спросили:

— Что с тобой? В контактёры-экстрасенсы решил податься?

— Фиг вам, — был ответ. — Вот закончится перестройка, придут «наши» к власти, начнут прессу шерстить… Вызовут меня и спросят: «Ты во время перестройки что писал — за коммунистов или против?». А я отвечу: «Я писал о барабашках и тарелках. А теперь, товарищи, сами решайте, это «за» коммунистов или «против»…».

Одна газета в разгар гласности первой (из местных газет, разумеется) употребила в статье слово «член».

В смысле — половой орган мужчины…

Позвонили доярки из какого-то далекого совхоза и принялись возмущаться:

— Мы так любим вашу газету!. А вы докатились до желтой прессы!.. Мы больше вас читать не будем!

Это произвело на редактрису такое впечатление, что она вообще запретила в материалах употреблять слово «член».