Борис Леонтьев - Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера

- Не понимаю, зачем вы все это мне рассказываете, пробормотал Корейко.

- А затем, Александр Иванович, что думать надо быстрее. Мы плывем на одном большом корабле, и не исключено, что это "Титаник".

- Причем здесь "Титаник"?

Бендер начал терять терпение:

- Притом, что вы вместо газгандского сала будете есть шницель под брильянтовым соусом из слез на бессрочных каторжных работах, где-нибудь в пределах Магаданской области, и лет через десять, как раз за день до того, как будут раздавать конфеты, сыграете в ящик. Итак, вы хотите близко познакомиться c магическим словом "сверхприбыль"?

- Суть дела? Только не тяните.

- Хорошо, не буду!

И Остап за несколько минут объяснил подпольному миллионеру то, что он объяснял Ключникову в течение часа. Свою короткую лекцию он иногда приправлял оговоркой: "А если вам дым отечества сладок, устраивайтесь работать пожарником. Все ближе к пролетариям и все дальше от ОГПУ", предупреждением: "Через каких-нибудь там пять хозлет вас посадят! Вот тогда-то вы вспомните мои слова!", лестным отзывом: "Вы умеете изъясняться осторожным и непонятным юридическим языком, поэтому без вас дело не решится!", занозистым замечанием: "После того как я встретился c вами и потерял веру в человечество, меня постоянно гложет мысль о том, чтобы поскорее убраться из этой страны...", несущественной вставкой: "А помните, Александр Иванович, как мы ехали верблюдами? Взлетали на ухабах, пугливо хватаясь за талию возницы!", использовал такие слова, как "закупориваться", "нивелировать", "оселок", "шуры-муры", добавлял бранные эпитеты: "Гражданин архижулик без будущего!", "Зенки протрите, товарищ Корейко!", "Не плюйте в колодец, вылетит - не поймаете!", кроме этого Остап разворачивал перед подпольным миллионером удивительные дали, раскрашивал их в розовый и ярко-синий цвет, тут же сворачивал и вновь переходил к существу дела и, наконец, подобно римскому сенатору Катону Старшему, помешанному на Карфагене, великий комбинатор завершил свою речь упоминанием о великолепном городе своей мечты.

Корейко заерзал на стуле.

- Значит ищем контору, - задумчиво сказал он, вычисляем банк, подделываем перевод, отправляем его в ваш Немешаевск, оттуда в Москву. Затем на сцене появляется мой Оконников?

- Не здесь, а раньше!

- То есть?

- Нам сразу нужен Оконников, поэтому первый официальный московский визит будет нанесен именно ему.

- Лучше обойтись без визита.

- Ну тогда...

- Проще пригласить его в ресторан. Аркадий Борисович человек светский, изыск любит.

- Пойдем навстречу, пусть бесится, - расхохотался довольный организатор-концессионер.

- Теперь я понимаю: из Немешаевска деньги поступают на готовый счет - счет, приготовленный Оконниковым... - Корейко уже не злился на незванного гостя. - Да-да, я кое-что слышал о спецсчетах... Вы знаете, интересно! Вполне интересное дело.

Время шло невероятно быстро. Подпольный миллионер взглянул на часы - они показывали четыре.

- Итак? - c деловой улыбкой, желая расставить все точки над "i", холодно молвил Остап.

- Москва, так Москва!

- Жаль нет игристого напитка под названием "шампанское": есть смысл отметить начало нашего предприятия!

- А что, если...

- Если что?

- Если мы вместо ожидаемых миллионов получим ухо от головастика, а вместо Елисейских полей - кирку, лопату и пахнущий морозом воздух магаданских рудников?

- Как руководитель нашей концессии, отвечаю за все!

И, пока концессионеры мчались в черном душном "рено" на вокзал имени Ленина, над Газгандом слышался скрип колеса фортуны.

Глава XVII РЕЦЕПТ ПРОЛЕТАРСКОЙ РИФМЫ

В час пополуночи, когда до отправления поезда "Бришкент-Москва" оставалось что-то около тридцати минут, уставшие до одури концессионеры прибыли на бришкентский вокзал имени товарища Янукидзе. Они ввалились в свое неосвещенное купе и, получив постель, тут же улеглись спать.

Скоро дверь в купе открылась, запустив внутрь полоску света и типа c длинными прямыми волосами. Тип поставил чемодан на багажную полку, расстелил постель и быстро улегся баиньки.

Утром, Остап, едва проснулся, почуствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

И в самом деле, на нижней полке сидел человек огромного роста, слегка сутулый, c серо-синими глазами и длинными ресницами на хмуром скуластом лице. Его косоворотка распространяла по всему купе запах типографской краски.

- О! - крайне удивился Остап. - Фома Несдержанный поэтический мастер, работник пера. Я не ошибся, товарищ Фома?

- Ну и что же? - осклабился мастер.

Тут Несдержанный начал заниматься сразу двумя делами: брезгливо нюхать свои руки и пить чай внакладку. На столике стояла тарелка, на которой нагло раскинулось песочное печенье, рядом c тарелкой лежало яблоко c родинкой.

- Помните, вы были в Немешаевске?

- Немешаевск - забытый мотив. Сейчас вот езжу по стране... Представляете, строка в голову не лезет?! Как снял я год назад c машинки талантливую поэму "Мужики и бабы", так после этого - хоть тресни!..

- Как же так?

- Да вот так. Хоть я имею право называть себя Фомой Несдержанным, получается, что я поэт c двойным дном, иначе говоря, поэт со странностями всех великих поэтов. Замучил гад меня столбняк, так мучит землю злой сорняк. Попробуйте сейчас описать сволочь во всей красе! После банкета в "Немправде" не могу найти правду. Сами знаете, правда - это не потаскушка, которая вешается на шею каждому, даже тому, кто не желает быть c ней знакомиться. Меня уже тошнит от агропоэм и огородных кантат. Хочется чего-нибудь пролетарского.

Александр Иванович еще спал: c его полки время от времени слышался пронзительный храп.

Бендер свесился c полки.

- Могу вам дать рецепт пролетарской рифмы. Хотите?

Фома оставил в покое чай, принялся за печенье.

- Вы что, поэт?

- Некоторым образом. Я владею тайной стиха.

Яблоко c родинкой подскочило на месте.

- Тайной? - Фома скроил мрачное лицо. - Рецепт? И что это за рецепт?

- Первое: уходите от поэтизмов, занимайтесь только прямой и строгой лепкой характеров. Второе: высвечивайте каждую деталь и помните, что под вашим талантливым пером... У вас перо талантливое?

- Да, разумеется.

- Так вот, под вашим талантливым пером говорит вся страна.

- И все?

- Почти. У вас из-за чего произошел кризис творчества?

- Сам не знаю, наверное, критики...

- Пишут, что ваши стихи бездарны, беззубы и убоги?

Фома пожал плечами.

- И из-за этой чепухи у вас слова не высекаются пером?

- Ну не только... Вы же знаете, что я пишу политические курбеты...

"Вот идиот навязался на мою голову!" - подумал Остап.

- Знаете, что я вам скажу, товарищ Несдержанный? Вы сосредоточьтесь и выкиньте из головы дореволюционных поэтических монстров. Прославьте, черт возьми, несокрушимый фасад социализма, а выразительные строки сами лягут на бумагу. Вот попробуйте...