Борис Леонтьев - Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера

"Пахан!" - почему-то подумал про него Корейко.

Пахан своими рысьими глазами посмотрел на новенького. Корейко взглянул на пахана.

- Хочешь классно выпить и классно закусить? - заранее улыбаясь, спросил пахан, обращаясь к новенькому.

Новенький был угрюм, бледен и сильно подавлен.

- Ну, допустим, хочу... - ответил он, пытаясь уйти из поля зрения пахана.

- Так вот, это будут твои похороны!

Залп, громкий залп визгливого смеха огласил всю камеру. На лице у Корейко, ко всему прочему, появилось тоскливое выражение.

- Эй, Пархатый, - медленно заговорил пахан голосом, полным ненависти и злобы, - обшманай этого!

- Этого? - сложив губы сердечком, угодливо произнес Пархатый.

- Его!

Пархатый, он же зэк c крупным тупоумным лицом, подвалил к новенькому.

- А ну-ка, цацачка, напряги ноги! - приказал он.

Корейко встал и состроил такую гримасу, что зэковский круг вновь разродился хохотом. Пархатый под общий смех схватил его за руку, но залезть в карман к этой самой цацачке не успел: Александр Иванович не зря в свое время занимался гимнастическими упражнениями - он был так силен, что сумел нанести мастерский боксерский удар, который заставил Пархатого занять неудобную позицию возле параши.

- Ах ты, фуфло! - отплевываясь, взвизгнул Пархатый. Пахан, это ж фуфло, а под цацачку косит.

- Пархатый! По-новой!

Корейко залепил по тупоумному лицу оглушительную плюху.

- Червь, помоги Пархатому!

Коренастый длиннорукий Червь спустился c нар.

Двое зэков, искоса поглядывая по сторонам, приблизились к ошалевшему новенькому. Завязалась драка. Корейко нанес Червю болезненный удар в плечо и сильной рукой оттолкнул его прочь, Пархатого лягнул ногой по почкам и задел кулаком по красному носу. Но силы были неравные. В конце концов новенького скрутили. Червь и Пархатый подвели его к пахану.

- Без шорохов, цацачка! - хмуро и спокойно заскрипел зубами пахан. - Ты не на ринге... Хочешь послушать лязг железа о камень? - В его опытных руках сверкнуло тонкое острие ножа. - На-ка, понюхай!

- Надзиратель! - глупо пискнул поверженный Корейко.

- Ах ты, сволочь, вертухаев звать?! - зеленея лицом, заскулил Червь.

- Цацачка, еще один гудок c твоей платформы, и твоя челюсть уходит первым рейсом! - стараясь не смотреть на новенького, ощетинился пахан.

- Замочи его, пахан, замочи! - вскипел Пархатый.

- Заткнись, Пархатый! - наставительно промямлил пахан. - Ладно... пусть живет, не видишь, политический он, дня через три и так вальтанутым станет... Что в карманах?

- Пустой я, - запинаясь ответил новенький.

- Курево есть?

- Некурящий.

- Так, ладно, отпустите его.

Кодла разбрелась по своим местам.

- А кони-то у него ничего, - проехидствовал Червь, приметив башмаки новенького, - на тебя, пахан!

- Не будь крысой, Червь! - ответил пахан раздраженным тоном. - А ну, цыпочка, сымай кони!..

- Какие кони, товарищ?

- Ну шо ты на меня, тошнотик, косяка давишь? Я Кремль из говна не леплю! Тошнит он тут "товарищами"! Кони, говорю, сымай!

- Ты шо, белат, коньки откинуть хочешь? - прибавил Червь.

Новенький все понял и, менжуясь, снял башмаки. "Ну, курвы, чтоб я вас всех видел на одной ноге, а вы меня одним глазом!", - презрительно подумал он, внутренне захлебываясь в слезном океане отчаянья.

- То-то, дядя. - Червь засуетился и подал башмаки новенького пахану. - Топчи, здоровый!

Александр Иванович молча устремил свой взгляд прямо перед собой, ноги у него подкосились, он лег на нары, потер виски и тяжело закрыл глаза. И стало ему так плохо, так скверно, что даже показалось, что его сердце приколото к нарам длинной булавкой, той самой - c алмазными шариками на концах, которую дают сотрудникам ГПУ. Неудержимо клонило в сон, хотелось забыться. Он свернулся клубочком, долго шептал, задремал, ждал не долго, вот оно... вот оно... еще самую чуточку... сон забежал в глаза, сжалился... миллионер начал выводить носом арпеджио... и посетило Александра Ивановича связное сновидение. И это была Колыма. И это были тучи пыли. Он шел по этапу c севера. На нем был серый бушлат, серые брюки, серая шапка, серые ботинки. Он шел c лесозаготовок, где его начальство ставило "на комарей". Он требовал, чтобы ему связали руки, дабы не быть убиенным при попытке к бегству. Руки связали... О, это был кошмар! Мерцание, мерцание, пелена. Пелена, пелена и опять мерцание. Вот и московская расстрельная комиссия приехала. Указали на него. "Значит, это ты сжег портрет?" - нежно так спросил начальник комиссии. "Не сжигал я!" - раздраженным тоном ответил он. И грянул выстрел...

Александр Иванович проснулся. В камере было тихо, но не так чтобы очень: храпел пахан, ворочался Пархатый, причмокивал во сне Червь, из крана капала вода. Щелкнул замок, открылось зарешеченное оконце и показалась морда конвоира.

- Подъем, подлюги!

Кто-то слегка ткнул Корейко в плечо. Он вздрогнул, услышав голос великого комбинатора: "Александр Иванович, вставайте, Москва зовет!"

Подпольный миллионер поднял со сна голову, солнечный луч прорезал его сомкнутые веки и заставил открыть глаза. Александр Иванович бессмысленно посмотрел по сторонам: мрачные сырые стены сменились красной гардиной и бодрой улыбкой Остапа Бендера.

- Что c вами, Александр Иванович? Вы выглядите так, словно вас только что вытянули из парилки!

- Я позволю себе сегодняшней ночью не спать вообще, проворчал Корейко, - то есть, абсолютно не спать! Спишь, спишь, а отдохнуть некогда.. Если б вы знали, какой я видел сон... Подвал, камера, лагерь, расстрельная комиссия, стенка... бах! бах! бах!

- Скажу откровенно: прямо анекдотический сон вам приснился.

- Чем же он анекдотический?

И Остап выразил свою мысль в нескольких словах:

- Сновидение ворвалось в ваш мозг, напичканный первомайским шествием!

- Все шутите...

- Нисколько. В Газганде вы разве имели возможность насладиться столь грандиозной демонстрацией. Нет. Значит ваш сон - следствие... Как это? (Остап щелкнул пальцами.) Ага, вот! Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Центральном Комитете! Воистину так, ибо даже вы, товарищ подпольный миллионер, человек c устойчивой психикой, попали во власть политических снов. Другими словами, на вас весьма скверно влияет построение социализма. А это уже плохо, я бы даже сказал, это нехорошо...

- Все опять смеетесь?

- А знаете, Александр Иванович, что мне приснилось в ночь, перед тем как я повстречался c Шурой Балагановым, который, кстати, и сообщил мне о вашем существовании?

- И что же вам приснилось?

- Мне приснились чайки, много-много чаек, и я сразу понял, что это предзнаменование того, что у меня завяжутся деловые отношения со скупым и не очень благодарным партнером... Ну что ж, будем завтракать?

- Пожалуй.

Остап вызвал гостиничную прислугу.