Владимир Кремин - Солина купальня

– Скажешь тоже! Однако нам, по любому, лучше чем Крахмалю с Соловьем; вдвоем не так страх берет. А за дорогой я слежу, да и огонь вижу, так что лешаку еще меня со следа сбить надо, прежде чем голову морочить. И вообще, что за напасть такая?..

– Это ты у него и спроси. Погоди-ка! Смотри!..– ЕБ внезапно остановился и замер, вглядываясь вдаль черного, но достаточно четко очерченного леса.

Там в глубине темной поляны высвечивая, слабыми мерцающими бликами, куполом, зажигалась трава. Ее едва заметный, голубовато-восковой отсвет возникал и исчезал одновременно. Свечение исходившее из под земли словно бы дрожало или даже тряслось. И вдруг, оно вовсе исчезло, вынудив друзей остановиться и замереть, погрузив их тревожное воображение в состояние ожидания неизвестности. Спустя минуту, может другую, слабый отсвет возник вновь. Задрожал и потом ровным лучом, шириной с полметра, рассеиваясь и теряя силу, устремился к небу.

– И впрямь, инопланетяне! Мистика какая-то… Чего эти-то здесь забыли?.. – Владимир тут же умолк, продолжая с напряжением всматриваться в изменчивую темноту пространства.

– Может за грибами, как и мы?.. Наверняка они мужиков умыкнули! – шепотом продолжил шутить ЕБ, готовый прыснуть от смеха, всерьез не принимая сказанное.

Решили приблизиться к столь таинственному месту. Прикрывшись одинокими, низкорослыми кустами, нагибаясь, бесшумно подошли ближе. Оставалось присмотреться и понять тайный смысл загадочного, необъяснимого свечения, но в это мгновение, исчезнув, оно вновь окунуло друзей в кромешную тьму беспокойной ночи. Словно чувствуя приближение людей, свечение прекратилось.

– Эй!.. Есть тут кто!? – не выдержав напряжения, крикнул ЕБ.

Через мгновение, словно с нетерпением ожидая простого, но насущного вопроса, недра земли утробно, едва различимо, ответили:

– Да!.. Да!.. Я здесь! Сюда!..

И тут же, вновь появилось свечение, будто указывая друзьям путь в подземелье, к цели. Быстро, не мешкая подбежали к свету. Он исходил из под земли, высвечивая ровное, круглое отверстие диаметром чуть больше полуметра, уходящее куда-то вглубь, к светящимся недрам земли. На самом дне цилиндрической, тесной ямы, с зажженной спичкой в руках, скрюченно сидел пропавший Соловей.

– Ты как сюда попал? Мы с ног сбились! Крахмаля нет, тут ты еще исчез! А если бы мимо прошли?.. – трубно прокричал в глубокую яму ЕБ.

– Да я уже к костру направился, а тут земля из под ног ушла… Хорошо хоть спички в кармане оказались. Отсюда кричи, не кричи, наверняка не слышно, да и не выбраться самому. Откуда здесь ямы? Вы, там наверху, поосторожней… Крахмаль в такой же сидит, – неожиданно сообщил приятную весть Соловей.

– Ты что, нашел его? – обрадованно произнес Владимир, – Где он, что с ним? – но спичка погасла и Соловья не стало. – У меня в машине веревка есть, я быстро обернусь, думаю не заплутаю; а если что шумнешь, теперь-то найду… – обратился он к Евгению.

Владимир быстро исчез и пока он искал среди мрака леса едва заметный костер, Евгений узнал, что у Крахмаля дела куда трагичнее сложились. В поисках дров, тот полез за коряжиной, под куст и рухнул в подобный, глубокий колодец прямо таки головой вниз. Соловей нашел его в темном колодце, висящим как говорится вверх тормашками. Его правая нога зацепилась за какой-то штырь или крюк и тем самым не дала упасть на самое дно, где в свете огня от зажженной спички, поблескивала вода. Благодаря его душераздирающим крикам и стонам он и нашел его. Тут же бросился за помощью, но угодил в западню не хуже той, что только что осматривал сам, как только ноги целы остались. Посчитал, что в ловушку для зверя угодил. Но осмотревшись понял, что сидит в круглом, узком и глубоком колодце, должно быть буровиками оставленном в лесу. И такое бывает; съехали работнички, не прибрав за собой… О грибниках то кто мог подумать, ночью тут не ходят… Вот и выручил приятеля, теперь в самую пору самому волком выть, да вот только кому тот вой на послух попадет. Двоим друзьям, оставшимся наверху, такой лес до утра не обойти. Благо коробок спичек в куртке оказался. Так и высветил Соловей себе помощников. Только вот душа за друга больше болела. У того нога штырем пробита, кровь на лицо льет, торопиться надо, плохо дело…

– Где там Вовка, чего тянет? Не заплутал бы он еще! – беспокоился Соловей.

– Плохо ты его знаешь, этот в темноте видит, сейчас будет! – заверил ЕБ.

И вправду, скоро подбежал запыхавшийся Владимир, держа в руках длинную надежную веревку. Бросили вниз и плененный Соловей вмиг очутился на свободе. Колодец с Крахмалем оказался почти рядом, неподалеку.

– Жив еще? Сейчас вытянем, держись! – Крикнул Соловей и обвязавшись веревкой умело спустился вниз. Картина была не из приятных. Нога пробитая острым металлическим штырем обильно кровоточила. Одежда пропиталась кровью. Колодец наполовину заполненный всевозможным, ненужным хламом настолько перегораживал его, что не зацепись нога за штырь, то несчастный все равно не смог бы достичь его дна, застряв где-нибудь посередине. Так что найдя для обеих ног надежные опоры, Соловей снял с себя веревку и обвязав ею туловище стонущего Крахмаля, велел ребятам, застывшим в ожидании команды снизу, осторожно тянуть раненого наверх. Обретя боле-менее вертикальное положение, Крахмаль с воплем снял ногу с крюка. Выкарабкавшись, бессильно упал на траву рядом со злосчастным колодцем. Измученно застонал. Соловья пришлось доставать во второй раз.

– Ну ты, скалолаз; теперь отдыхай, а мы с Вовкой потащим Крахмаля до нашего лекаря, – наскоро взваливая обмякшее тело приятеля на спину, распорядился Евгений. Дошли быстро, почти добежали, передав обрадованному Хохлу израненное тело страдальца.

Подойдя следом за товарищами к костру, Соловей упал на колени перед скатертью самобранкой и устало произнес:

– Это что же за день такой? Хохол наливай, а то сердце лопнет!..

– Погоди не до тебя! – отмахнулся бригадир, чувствуя, что предстоит серьезно заняться насквозь пробитой стопой Крахмаля.

Зная, что Хохол быстро поставит раненного на ноги, у всей настрадавшейся компании, что называется – отлегло… Стресс позади, можно и расслабиться. Однако коньяк бригадир со стола убрал, пришлось довольствоваться пивом. И лишь когда, на глазах у всех, Хохол обильно промыл рану товарища армянским коньяком в пять звездочек, Крахмаль облегченно вздохнул и впервые улыбнулся. Все с наслаждением упивались картиной оживления упавшего в колодец товарища, пусть даже таким, коньячным жертвоприношением, но было приятно от одной только улыбки которую даровал друг. А когда бригадир все же налил остатки горячительного напитка душевно пострадавшему Соловью, тот, с улыбкой глядя на очнувшегося Крахмаля, под всеобщий одобрительный смех, процитировал классику: