Макс Фетт - 3:30

Сигнал прибывшего лифта вернул меня. У дверей скопилось несколько человек, оценивающе косившихся на людей, с которыми им предстояло пробыть полминуты. Я тоже попал под раздачу. Калека в кресле-каталке угрюмо сверлили меня бровями (они так съехали вниз, что закрывали глаза). Внутри все по очереди нажали на кнопку с цифрой «21».

«Отлично. Сэкономлю чуть больше времени», – обрадовался я.

Свет моргнул на третьем. Лифт застрял между четвертым и пятым этажами.

От тяжелого дыхания толстяка в кресле-каталке становилось невыносимо жарко. Пот ручьем стекал по спине, забираясь в самые неудобные места. По любому именно так чувствовали себя сосиски для хот догов в духовке. Захотелось есть. В животе закричал голодный желудок.

К избыточному весу калеки в комплекте прилагалась астма и клаустрофобия. Насчет последнего не был уверен на сто процентов. Его периодические выкрики: «вытащите меня отсюда или я тут сдохну!» натолкнули меня на это, но могло быть и так, что он просто урод.

За ним в рваных джинсах и стояла молодая девчушка. На ее черной растянутой майке стоял потертый стиркой кот под дождем с всплывающей в облаке фразой: «А счастье то где?».

«Сиделка», – посчитал я.

Представить толстяка женатым или отцом не вышло. Во всех представляемых сценариях перед его носом захлопывалась дверь, а из коридора доносились отдаляющиеся громкие шаги и женские причитания. С какой-то стороны это даже плюс (не хватало, чтобы мистер угрюмая физиономия еще и плодил таких же угрюмых отпрысков), но также стало его немного жалко. Захотелось пропустить с ним бутылочку другую и послушать, что его волновало. Впрочем, чтобы пробить его толстую шкуру отстранения от людей, пришлось бы потратить добрую треть жизни.

По незаинтересованной мине сиделки, стало понятно, что работала она не из-за большой любви. Одна ее забитая татуировками рука аккуратно лежала на плече толстяка, а вторая поправляла вылетающий наушник и подыскивала нужный трек в плеере. Из набитых на коже цветочков и черепов выделялся бульдог на левом предплечье. От стоял на задних лапах под уличным фонарем, закрывая полями шляпы глаза. Была в нем какая-то притягательность, тайна, что-то с чем хотелось посидеть и подумать о бытие. Сколько ни пытался, не нашел в картинке конкретного смысла, как и в других. Хотя бы скоротал немного времени. Может, татуировки и существуют для того, чтобы люди тупо убивали минуты, разглядывая их?

Заводя моторчик ненависти ко всему живому, толстяк заорал что есть мочи, бросаясь оскорблениями в адрес ни в чем не повинных дверей.

– Нас скоро отсюда вытащат, – сиделка даже не пыталась. Она как с бумажки читала, не смотря на калеку.

«Если в Японии Инь и Янь, то у нас Нах и Пох, – пришло мне на ум. – Интересно, он везде так себя ведет? Есть ли шанс увидеть его лицо на двери Макдака с припиской: «Не обслуживать – Кричит на бургеры».

– Работаешь третий день, а уже меня достала! – переключился толстяк. – Мы час тут сидим, тупая девка! Посмотри на себя! Что за дьявольщина! Картинки, волосы розовые! Тебя в монастырь нахре… – он заткнулся, хватая ртом воздух, обрадовав остальных застрявших. – Ин… ингалятор!

Сиделка с лицом опытного хирурга или школьницы, которой на все наплевать (всегда путал их) потянулась к кармашку на спинке коляски.

– Вот. Вдыхайте, – она протянула ему трубку с баллончиком. – Надо в аптеку заехать, а то тут не осталось почти.

Показалось, что стена позади решила поучаствовать в беседе. Совершенно никаких эмоций. Серый лист на сером столе в серой комнате – примерно такое место представилось, услышав ее голос. Даже моя учительница из средней школы изъяснялась с большим энтузиазмом, а ведь она была немой. До сих пор не пойму, почему ее вообще взяли на эту работу.

Видя их взаимоотношениями, кое-что прояснились. Во всяком случае с сиделкой. Молодой девушке приходилось каждый день вставать чуть ли не с первыми петухами и возиться с беспомощным толстяком на колесиках, кормить его, одевать, мыть. Платили наверняка гроши, а ещё усугублял ситуацию скверный характер клиента. В таком возрасте у любого пропало бы желание выражать хоть что-то кроме отреченности.

– Ты бы воздух поэкономил. Нам тут еще долго торчать, – выдал стоящий в углу старикан, походивший на детектива из сериалов девяностых.

Толстяк молчал, раз за разом нервно вдыхая содержимое баллона. Детектив, раскаляя ситуацию до предела, вынул сигарету и закурил.

– Затуши! – настояла сиделка.

Не знаю, почему, но детектив вздрогнул, как если бы в душе по ошибке включил холодную воду. Как-то по пьяни я прижег сигаретой волосы на руке (на спор) и поторопился сдуть пепел, ибо горелая кожа в сделку не входила, а этот старик молча затушил ее пальцами и вернул в пачку. Сразу захотелось подыскать вакансии помощника детектива. Учиться быть брутальным никогда не поздно.

Толстяк затряс головой, как бы говоря, что так старику и надо. Он прекрасно понимал, что надежно спрятан за живым щитом из сиделки, но все равно помрачнел, когда детектив чиркнул костяшками по щетине.

Я забился угол и играл в «привлеки как можно меньше внимания». Не хватало еще, чтобы меня присоединили в брачные игры.

Надежда оставалась только на Сида. Паренек ростом со старый холодильник, в майке с AC/DC вызвался разрулить ситуацию. Никакого жребия не проводилось, более того, никто не собирался ничего обсуждать. Он сам гордо поднял палец вверх, указывая на люк, и попросил подсадить. Встал на плечи детектива и с прыжка взобрался на крышу лифта. Достав из рюкзака спортивные штаны, перемотал ими обе ладони, запрыгнул на трос, как на канат в школьном спортзале и полез. С гордостью вспомнил свои достижения в его возрасте и почесал живот.

У дверей на этажах он зависал и долбил в них что есть мочи, крича во все горло. Оставаясь ни с чем, Сид продолжал подниматься выше, пока не пропал из виду в тени шахты. Некоторое время до нас доносилось эхо его голоса. Потом даже оно пропало. Успокаивал факт, что сорвись он, и мы узнали об этом по громкому крику с приземлением на крышу кабины. Так что либо ему удалось выбраться и спасатели уже мчались к отелю, либо он висел под потолком и насвистывал песни из альбомов любимой группы.

– Нас собираются вытаскивать или нет? – не успокаивался толстяк.

– Слушай сюда, Стивен Хокинг, – детектив шагнул вперед и ткнул пальцем ему в блестящий от жира нос. – Дважды повторять не буду. От твоего нытья ничего не изменится. Сиди ровно и захлопни молотилку! – до этого старик сдерживался и обронил пару фраз, в этот раз его глаза горели. Точно пожарные стали поливать горящий дом бензином вместо пены. Лицо толстяка покраснело от возмущения.