Макс Фетт - 3:30

– Или что? – не разжимая челюсти, процедил толстяк.

«Еще одно слово и, готов спорить, он ему врежет», – понадеялся я.

Как не кстати, детектив оказался сдержанней. Вместо смачного удара он враз засучил правый рукав – и без того долго тянущееся время остановилось. Толстяк в ужасе откатился к стенке, когда как я глубже вжался в угол. Вместо обыкновенной руки из кожи, мяса и костей, из плеча торчал металлический протез с двумя серебристыми поршнями на сгибе локтя.

Никто больше не обронил и звука. Даже дышать пытались через раз. В момент, когда воздух между нами можно было резать ножом, на моем телефоне заиграла нарастающая мелодия будильника. Луи Армстронг напоминал, что жирок сам себя не растрясет и пора бы выйти из дома на утреннюю пробежку. Постоянно его отключаю, но почему-то именно в этот раз забыл.

Под звуки саксофона Луи в песне приветствовал мисс Долли, а я извивался, как пьяная змея, дотягиваясь до заднего кармана с телефоном. Сердце сжалось до размеров грецкого ореха. Снова почувствовал себя школьником, который слишком сильно хохотнул на уроке. Подумал, что слишком часто вспоминаю про школу. Наверное, это намек, что надо как-нибудь туда наведаться. Схожу на неделе, если толстяк с детективом меня не убьют.

Наконец-то выключив сраный будильник, я хотел было открыть рот, как вдруг лифт тронулся. Все синхронно подняли головы к открытому люку на потолке.

– Слава богу, – прошептал я как можно тише.

Сжав коробку, представил, как в ее стенках ютится маленькая ручка и ждет своего часа.

– Скоро, – цедил я ей через крышку, – скоро я всучу тебя твоему дебилу и уеду отсюда, – захотелось растрясти ее, чтобы обнаглевший пластик знал, как я взбешен, но только поднял руки, как заметил полный адрес:

«Красная улица 11, Отель „Адам и Ева“, номер 99.9»

– Серьезно? – в руке зазвонил телефон.

– Эй, бедолага, – прозевал Джим. Он ждал, когда я вернусь в офис с подписью получателя, чтобы закрыться и поехать домой. – Где там мои деньги?

– Ам… – не понял, кто звонит.

– Чувак, это Джим, не тупи. Я понимаю, что спать хочешь, но я-то держусь, – судя по голосу, сил у него, как и нервов – осталось немного. – Еще раз. Где деньги, Лебовски?

– Да-да, мы тут в лифте застряли, он только заработал. Ты лучше вот что скажи. Номер девяносто девять и девять в отеле – это нормально?

– Для Китайского отели – наверное. У них там народу дохрена, целых чисел на всех не хватает, вот и ставят дроби.

– Правда? – в трубке послышался тяжелый вздох.

– Чувак, просмотри все номера с девяностого до сотого. Администрация могла номер на двоих записать и так решили поделить. Или суеверия. В каких-то зданиях тринадцатого этажа нет… Не знаю я, понимаешь? Просто отдай коробку и вали обратно, я спать хочу.

– Помощи от тебя – обосраться, – ответил я и положил трубку.

Электронный циферблат показывал ярко-красные «2» и «0».

– Наконец-то, – слишком громко выдал я и замер. Соседи были заняты ненавистью друг к другу.

Лифт замедлился. Не переставая смотреть на циферблат, неосознанно сжал края посылки, оставив на ней несколько вмятин.

«Они сами знали, на что шли, когда заказывали доставку за доллар», – подумал я.

Ноль сменился двойкой. И все бы ничего, обыкновенная ошибка системы, но смущало, что кнопка «22» на панели отсутствовала в принципе.

Двери распахнулись. Перед нами предстал погруженный в темноту зал, и судя по эху электронного голоса – пустой. Детектив сделал пять уверенных шагов по тусклой дорожке света, исходящей от лампы лифта, и осмотрелся. Чуть левее выкатился толстяк, почесывая лысый пяточек на макушке. Ни к одному из них примыкать не хотелось. Быть обруганным стариком с металлическим протезом или до смерти замученным толстяком – выбор так себе. Подтянув ремень, я встал в центре.

Электронный голос оповестил пассажиров о спуске. Мы оглянулись и перед тем как двери лифта закрылись, отрезая единственный источник света, в проеме блеснул хитрый взгляд сиделки.

– Дрянь! – закричал толстяк, на полной скорости врезавшись в двери. – Открой! – пухлые кулаки задолбили по металлу. – Дай только выбраться… – заглотнул воздуха, – и тебе самой… коляска по… понадобится! Ты хоть понимаешь, кого ты кинула? Вернись и открой… сука… – тут он неожиданно затих. – Ин…

Я стоял, как вкопанный, прижимая посылку к груди и пытаясь понять, что происходит. Где-то рядом на последних издыханиях хрипел старик, стуча по груди и гремя в коляске, пытаясь дотянуться до заднего кармашка.

Тут же моя личность разделилась на два фронта, возглавляемых совестью и здравым смыслом. По мнению первой, толстяку необходимо было помочь. Ведь он человек – живое существо. Но по мнению второго он был редкостным уродом, и если даже спасти его, то сто процентов он засудит за оказание медицинской помощи без лицензии врача. Я сделаю одолжение роду человеческому, если не пошевелюсь.

То время, пока я, как Фемида на весах решал судьбу человека, толстяк затихал, катясь по границе между жизнью и смертью. В конце концов совесть влепила мне и здравому смыслу подзатыльники, взяв ситуацию под командование. Ноги самом собой шагнули вперед. Осторожно подступая на звуки обрывистых вздохов, в кромешной тьме я на ощупь отыскал коляску. Ухватившись за пропитанную по́том кожаную спинку и заякнувшись, что все утро проведу в душе, нашел кармашек, из которого сиделка доставала ингалятор. Различных таблеток и микстур, там было до жопы и плюсом внутри стоял лютый холод. Пальцы быстро онемели.

– Мужик, не помирай! Я сейчас найду что-нибудь, – убеждал я, пока рылся среди лекарств. Дебильная ночь. Хуже той, где в клубе я одновременно подцепил и девочку, и герпес в одной обертке с короткой юбкой.

– Он мертв, – прокуренным голосом заключил детектив. Я остановился и прислушался. Толстяк больше не двигался.

Не знаю, сколько просидел на коленях с посылкой в руках. Если в лифте время лениво, но переваливалось с одной минуты на другую, то здесь оно просто исчезло. Не существовало тогда, сейчас или потом. Вместо них командовала бесконечная пустота.

Эхо тяжелых шагов детектива волнами расплывались по залу, постепенно отдаляясь куда-то вглубь. Я обернулся и увидел вдалеке прямоугольник белого света, к которому двигался старик, попутно щелкая зажигалкой.

– Смотри, дверь, – сказал я толстяку, держа его охладевшую руку.

Поднявшись, сунул посылку подмышку и не торопливо зашагал вперед. Сил почти не осталось. Еще бы. Не спать двадцать часов, пережить за них весь этот бред и не свихнуться.

«Черт возьми, да меня теперь ничего не возьмет», – подумал я, хмыкнув.

Передо мной шел детектив, куря сигарету. Дым раздирал ноздри и горло, а от кашля казалось, что легкие вот-вот вылетят. Пока отмахивался, не заметил, как оказался перед дверь из белого света. Завоняло спиртом и по́том, прямо, как от толстяка. Или моя одежда пропахла им. Свет не проникал в зал, как лампа из лифта, а просто чистым прямоугольником занимал часть темноты.