Александр Шехтер - Жизнь без прикрас. Рассказы и стихи

«Земляк» раскромсал мне всю десну, по кусочкам извлекая остатки зуба.

Я про себя клял, и его, и зуб, и всех, и всё на свете.

Зуб оказался с корявыми корнями, и глубоко врос в десну. Но сила у доктора была большая, и он, вытащив, его с удивлением смотрел то на меня, то на зуб – Затем изрёк:

– Бывает же такое. Извини – земляк. Всё же жить ты будешь.

Я, конечно, выжил. Давно живу на гражданке. Уже потерял почти все зубы, но этого доктора – «земляка» я помню до сих пор.

Как – то на заседании нашего клуба мы разговаривали о том, что за длительную деятельность клуба бывали казусные истории.

Один из старейших членов клуба Смирнов Г. И. – собиратель старинных манускриптов, молитвенников, и других рукописных шедевров староверов, рассказал историю, которая произошла в клубе.

К нам в клуб приехал из Омска создатель шедевра рукописной микрокниги. – Коненко Анатолий Иванович.

Уральский умелец —миниатюрист.

Шедевр вошел в книгу Гиннеса, её размер составлял 0,7х0,7мм.

Уникальная книжка произвела фурор. Её можно было читать только через микроскоп, с которым он и приехал.

Все ринулись разглядывать книгу шедевр.

Очередь дошла до ветерана клуба Григория Голутвина, который слыл знатоком букинистических книг, и почитался в среде книголюбов.

С достоинством взяв микроскоп с книгой, наклонился, и вдруг, чихнул.

Все ахнули.

Воздушной волной книгу, как ветром сдуло.

Поднялась паника. Все стали сначала ощупывать себя и одежду, а потом встав на карачки, стали осматривать сантиметр за сантиметром вокруг.

Наконец, кто-то обнаружил унесённую ветром микрокнижечку. Все облегчённо вздохнули.

Радость была неописуемая.

Но, после этого случая Коненко усовершенствовал столик, и сделал, на всякий случай, бортик вокруг столика под микроскопом.

Чтобы в дальнейшем оградить шедевр от случайностей.

Благодаря этой истории, у меня родилось пару строк:

«Нельзя чихать, дышать нельзя,

Такие книжки есть, друзья.

На них мы молимся, их чтим,

Рассматривая их, всегда молчим».

Действительно, видя такие шедевры, смотрим их затаив дыхание.

Начало этой истории мне хотелось бы начать с 1989 года.

Я работал в ЦНИИЭП им Б. С. Мезенцева.

Его ещё называли дворцовым. В его стенах трудилась талантливая плеяда зодчих, под руководством Розанова Евгения Григорьевича.

Проектировали кинотеатры, стадионы, дома Советов и ряд других

специфических (закрытых) объектов:

Мавзолей в Хошимине, во Вьетнаме.

Грандиозная стройка высотного здания в Анголе.

Застройка центра Ташкента.

Победное шествие наших проектов прервала перестройка.

Поддерживали нас только проекты для доктора Елизарова,

которые мы выиграли по конкурсу.

Я в это время окончил вечерний факультет журналистики,

В который попал внезапно, благодаря упорству Николая Петровича Чебыкина. который курировал идеологию в институте.

Он предложил мне окончить вечерний институт Марксизма – Ленинизма.

Но я уже оканчивал такой институт, лет пять назад, и особого рвения у меня и сотрудников это предложение не пользовалось уже успехом, и отказался.

Но из райкома поступали тогда ещё такие разнарядки.

Николай Петрович снова подошёл и попросил записаться.

Я сказал, что люблю журналистику или хотя бы исторический факультет,

Но на эти факультеты не было мест. Я был спокоен.

Неожиданно, через неделю появляется радостный Николай Петрович, и сообщает, что добился для меня место на факультете журналистики.

Можно начинать учёбу.

Тут мне не было куда отступать, и я пошёл на вечернее отделение журналистики.

Мне казалось, что там будут изучать грамматику и расширять познания в литературе.

Но, там был основной уклон на программу партии, и повторяли азы марксизма.

Пришла пора сдавать экзамен и писать дипломную работу.

Мне предложили тему жизнедеятельности В. И. Ленина, и готовы были предложить доступ к его архивам. Это казалась почётной темой.

На этой теме многие позже сделали себе карьеру.

Однако я попросил свободную тему. В молодости я рыбачил, и ходил в северную Атлантику.

Мне хотелось описать свои молодые годы и выборе профессии.

Мне дали добро.

Я написал «Дипломанты».

Руководитель кафедры прочитал, одобрил: – Хорошее Истце

Но сказал:

– Однако, это сейчас не опубликуют, как и стихотворение, которое я приложил к дипломной работе:

Нет ничего проще, чем стать писателем.

Нам только нужно ручку взять.

Бумажный лист ещё купить,

И что – то быстро сочинить.

И чем быстрее ты возьмёшь,

Скорее критиков найдёшь,

А коль уж критика здесь есть,

За Вами в след помчится лесть,

Толпа поклонников придёт,

И скоро Вас успех найдёт.

Как он и предсказал мои шедевры легли на полку, и долгие годы ждали своего часа.

И всё же им удалось увидеть свет.

Я успокоился, тем более, что перестройка набирала обороты.

Всё рушилось. Предприятия и институт разваливались на глазах.

Неожиданно в отдел пришли ребята из научного отделения.

В руках у ребят была пачка брошюр, в виде гармошки.

Они предлагали купить эти брошюры.

Что это? – спросил я.

Это стихи Павла Жаворонкова, из науки. Он выпустил свои стихи.

Я решил взглянуть.

Пашу я знал по поездкам в совхоз, куда нас направляли по разнарядке райкома.

Он был неплохим парнем, но с особым взглядом на жизнь.

Он был баптист.

Из – за этого его не приняли в партию, и он не мог защитить диссертацию.

Он не пил, не курил, не ругался, да и в душе оказался романтиком.

И, вот, ему удалось выпустить свои мысли на волю. Его опубликовали.

Я прочитал стихи. Это были белые стихи, рифма слабая, но закрученная под его взгляд.

Такие стихи скупали иностранцы, особенно японцы. Они скупали стихи молодых поэтов с расчётом, что через несколько лет они могут стать знаменитыми, а они первые поддержали поэтов. И считали, что тогда на рекламе подзаработают.

– И много у вас купили? – поинтересовался я.

Ребята замялись.

– Надо поддержать парня.

Я вынул трёшку, и отдал ребятам.

Взяв гармошку. Я ещё раз принялся осмыслять его стихи.

Я ж в тихую, тоже писал стихи, и подумал:

– Надо бы у Павла узнать:

Где и как он выпустил стихи?

Через неделю встретив Павла, я спросил:

Как и где тебе удалось издать стихи?