Сергей Чугунов - Дар случайный. Поэтические произведения разных лет

Она придёт к тебе – замкнётся счастья круг…
…уж осень. Над рекою пролетает,
скользя ладьёй, берёзовый листок.
Но мой цветок, увы, не расцветает.
Он ждёт тебя – доверчивый цветок.

Я не печалюсь, верю, верю свято,
бутон раскроет он, и ты придёшь,
и молвишь тихо:
– Я не виновата.
Меня держал колючий, летний дождь.

Если бы мне выпал страшный жребий —
умереть в рассвете юных лет.
Отойдя от пьянок и веселий —
утешенья в них, успокоенья нет —
я бы стал скитаться по дорогам,
каждым бы мгновеньем дорожил…
Мне для счастья надобно немного —
чтобы я творил, любил и жил!

Если бы мне выпал горький жребий —
проживать без ласки дни мои.
Ни одна из близких мне офелий
не восхочет знать моей любви…
Что никто из дев меня не вспомнит,
вожделея ласк, не примется страдать…
Уронил б я голову в ладони,
те, что мне, любя, протянет мать!

Если бы мне выпал чёрный жребий —
нищим быть без хлеба и угла.
Я бы стлал пуховые постели
облаков на сонные луга.
Я бы жил безбожно, беззаботно.
Я б тогда ничем не дорожил.
Мне для счастья надобно немного —
чтобы я имелся, обитал и жил!

Дай мне хоть чуть-чуточку
по тебе соскучиться…
Дай мне хоть минуточку
поболеть, помучаться…
Я устал, ей-богу,
дай в глуши лесов
отдохнуть немного
от недужных слов,
от пьянящих взглядов,
от слепящих слёз…
Ты чего? не надо… —
это ж не всерьёз!
Нет с собою сладу,
что-то лгу и лгу…
Думаешь, взаправду,
без тебя смогу?

– Не говори мне: «До свиданья»,
«До завтра» – не произноси.
Не углубляй моё страданье —
Я ухожу…
– Останься!
– Не проси…
– Это последнее свиданье?
Ну, что ты скажешь в оправданье?
Что у тебя там по программе?
С другою встреча иль в любовь игра?
– Давай останемся друзьями…
– Давай, иди – тебе пора!
Вот только были ль мы друзьями?!

Как трудно ждать! О боже! как же это трудно!
Заняться нечем, да и было б – всё равно б не смог…
И громкий ход часов, губительный и нудный;
и одиночество, как верный пёс, покоится у ног…
Как трудно ждать! О, я не вынесу, наверно!
Хочу бежать… Куда? Зачем? К кому?
Тебя всё нет… Томительно, но верно,
уходит день в нахлынувшую тьму…

Любовь – как сон – нелепа, но бесценна.
Любовь – болезнь – пощады не проси.
Я страшно болен, ты мне панацеи
в ладонях принеси…

Прильну к ладоням тёплыми губами,
забуду всё, но только не тебя!
Усну навек… Но встану с петухами
и стану жить… Как прежде?
Нет!
Любя!

пришла
оглушила меня
ошарашила
подмешала в кровь какого-то зелия
выкрала сердце
ушла
бесстрашная
и безумная
что Офелия
Я вновь один
смешон
обобран и права лишён
на всё
о боже
любить – нельзя
грубить – нельзя
убить
тоже

Мне жизнь моя дана в рассрочку,
когда я оплачу текущие счета,
болезнь поставит крохотную точку,
и поцелует смерть во влажные уста…

Но в этот миг – последний миг, печальный —
я улыбнусь: «Ты рядом, ты жива!»
И посвящу тебе свой монолог прощальный,
вплетая в стих нескладные слова…

Девушка милая, что вы читаете?
Взором печальным чьи строчки ласкаете?
Кто со страниц вам поёт о судьбе —
что вам становится не по себе?

Что вы грустите? К чему эта боль?

Вы хороши, между прочим, собой —
я б посвятил вам с десяток поэм?
В вас миллионы нетронутых тем…
Ваши глаза, если зорко вглядеться,
вмиг околдуют – и некуда деться…

Бросьте читать – этот сказочный бред
ночью измыслил безумный поэт.
Так же, как я, позабывшись на час,
чтоб не скучать – взял и выдумал вас!

Какие мы с тобою дураки,
ведём себя как кровные враги.

Нам счастье преогромное дано —
мы смотрим на него, как на кино,
в которое проникли без билета.

Друг друга мучим (глупо это!),
сидим, трясёмся, вот сейчас, сейчас
заметят нас…
И выставят из зала.
Скандала только не хватало…

Жаль некому одёрнуть нас,
и вправить скудоумные мозги.
Изречь:
– Эх, дураки вы, дураки!
Жизнь впереди! А вы? Увы…

Да, жизнь… конечно, вы правы.
Да, жизнь – но это слишком мало!

Казалось ты в моих руках,
но ты сильна,
вольна,
как птица —
тебе на месте не сидится.
Ты упорхнула в облака,
меня оставив в дураках —
и мне теперь не спится…

Но не такой уж я дурак,
чтобы от счастья отступиться.

Пусть не летаю я, как птица.
Но я решил – да будет так!
Вот слажу крылья…
Кое-как
я воспарю на тех крылах.
И в белоснежных облаках
я разыщу тебя и… Ах!

Вот только б не разбиться
и не остаться в дураках.

Ещё полдня, ещё часок, ещё мгновенье:
и ты ворвёшься в шаткий мой уют;
глаза мятежные изобразят смиренье;
а губы грешные прощенье пропоют.

Я жду тебя. Я погружён в незнанье —
вдруг ты забудешь,
опоздаешь
или не…
Но прибежишь ты:
«Здравствуй!»
«До свиданья!»
И вновь растаешь в полуночной тишине…

Облаков медицинскую вату
пропитал алой кровью рассвет.
В новый день, словно доктор в палату,
входит тёртый и сведущий свет.

Я сегодня нешуточно болен,
душно мне, и по телу озноб.
Мниться: мимо златых колоколен
в чёрной скорби просят мой гроб.

Это ль я?
Болью скованны веки,
и печаль, как печать, на устах.
Горьких слёз серебристые треки
у прохожих на впалых щеках…
Я не умер!
Не плачьте так горько!
Я ведь рядом, взгляните-ка, ну…

Я пытаюсь воскреснуть, восстать…
Но тихонько
приподняться и то не могу…

– По-мер! По-мер! – со всех колоколен
разглагольствуют колокола…

Что вы? Что вы? Я – просто болен,
страшно болен – и все дела!

Опять погода изменилась…
Уж осень – лучшего не жди!
Всё надоело… серость, сырость
и безутешные дожди…