Мамаша Дорсет - Энциклопупия маразма. Пародии, подражания, сатира

Трактовка мыслей год от года
Всё жиже, проще и пошлей.
В догадках мыкаться природа
Давно привыкла. Без соплей

Ударь глаголом, словно ломом,
Возьми Пегасовы бразды,
Стихов своих тяжёлым томом
Добрось до утренней звезды!

От жертв ЕГ прохода нету,
Что вездесущи, как вода,
И, как атланты, всю планету
Несут, неведомо куда.

В формате новом пишет крепко,
Презревший грамоту, пиит:
Под модной кепкой преет репка,
В которой разум крепко спит.

Неважно, кто он и откуда,
Читай, читатель, и смекай,
Что поэтическое чудо
Свезти не сможет и трамвай.

Пускай он громыхнёт железом
По гнутым рельсам невпопад
И поэтическим протезом
Все зубы выбьет всем подряд.

В горизонтальной жизни на кровати
И в вертикальной медленной ходьбе
Не ожидаешь дружеских объятий,
Когда ты вещь особая в себе.

И на замену чувствам, просторечью
И прочим благам, даденным Творцом,
Пошлётся чёртом страшное увечье —
Писать стихи с пиэр квадрат лицом.

Бедро луны тощает с каждым часом,
И, кажется, а может, снится мне,
Архангел возвещает трубным гласом:
«Окстись!» и тенью движется в окне.

Но грешен, грешен, в каждом лунном блике
Ищу восторгов трепетную длань,
И дух поэцкий, вольный и великий,
Встаёт опять на творческую брань!

Хоть нем язык, зато рука окрепла,
Как мало тем, зато таланта воз!
От ночи не осталось даже пепла,
О чём же стих написан, вот вопрос!

Полюс в минус, экватор, конечно же, в плюс,
Обезьяны в Бразилии лущат бананы…
Если глобус поджечь, то почувствуешь вкус
На губах того пепла, чем дышат вулканы.

Вновь поэт величаво пускает слезу…
Это классика, – мозг расщепить на нейроны.
Полушария порознь вверху и внизу,
Но душа соблюдает иные законы.

Ей, душе, по душе золотой эликсир,
Что накапала Муза пипеткою в ухо.
Весь Серебряный век был зачитан до дыр,
Только сердце осталось к учению глухо.

А Парнас – тоже чья-то губерния. В ней
Проживают, по счастью, не только пингвины.
Кстати, даже похожи они на людей,
Но в пингвиньих повадках, к несчастью, едины.

Пусть не всегда по Сеньке шляпка,
Однако ж, каждый индивид
От поэтического тапка
Пародий смыться не спешит.

На что уж я – поэт поэтов,
Всегда найду, чево сказать.
Не любят многие за это
Не лишь меня, как Музомать.

И как-то прям ножом по сердцу,
Садила б лучше самосад…
Последний раз я водки с перцем
Стопарь махнула год назад.

Пить – помирать, не пить – всё то же.
У каждой жизни свой резон.
Умом с фасада блещет рожа,
А глянешь внутрь, – оксюморон.

Прощаю всех на этом свете,
Не я придумала тот свет…
Когда уйду, заплачут дети,
И в каждом будущем поэте
Слова мои забродят эти,
В которых проку нет и трети,
Но, что ли зря авторитет
Своим я слогом поднимала
И натворила рифм немало?
Вкуси ж, потомок, этот яд,
Как Пушкин – двести лет назад…

Увы, все смертные порочны.
Мой изначальный эпикриз:
Ревную точку к многоточью.
Литературный свой стриптиз,
Любовной рифмой украшая,
Люблю поутру повторять,
Как бесподобно хороша я,
Когда покинула кровать…
Но вот беда, мой круг очерчен
Ночным горшком, пустым окном,
И даже стих нахреноверчен
Так, что неможется потом.

Уйди, противный нудный критик!
Тебе, безумному, пора
На тот конец твоих открытий,
Где не помогут доктора.
А я, горя от нетерпенья,
Язык ревнуя к словарю,
Отбросив в сторону сомненья,
К себе от ревности искрю.
Что может лучше быть процесса,
Когда неведом результат?
Я – божьей волей поэтесса,
А критик – бездарь и кастрат!

Как много донов Педров меж писак,
Кто нормою считает задний привод!
Они стучат совсем не просто так, —
Надеясь получить толику выгод,
Кто в виде горстки сребреников, кто,
Мечтая о возможном святом месте
В поэцком виртуальном шапито —
Потешном, горделивом и без чести.
Вакцины нет от этих чудаков,
Их чем ни уколи, они лишь гаже.
Менталитет их педровский таков,
Что, по-собачьи, все они на страже.
Аналогов у этой гнуси нет,
В своей борьбе она крепчает задом..
Примите, доны, пламенный привет
Всем скрепно-ватным, вечно бдящим стадом!