Михаил Коссой - Вверх по стечению. Утопический роман

Однако Марине повезло – в соседнем корпусе поселилась Галина Николаевна: пожилая, несколько одутловатая женщина, которая ходила уже с трудом, тяжело опираясь на палку. Собственно, и ходила она в основном от квартиры на втором этаже до лавки у своего подъезда, который был на расстоянии прямого оклика от подъезда Марины.

К счастью, Галина состарилась еще в доинтернетную эпоху и потому не была представлена в социальных сетях. К счастью для сетей, конечно. В смысле комментариев к чужой жизни, она послала бы Эдика в нокдаун еще в первом раунде. Она даже не нуждалась ни в чьих откровениях, чтобы сразу поставить диагноз и припечатать оценочным суждением. Пожалуй, единственным обитателем Экотауна, которого Галина Николаевна щадила, была Марина, потому что та никогда не спорила, а наоборот, выслушав суждение, начинала машинально кивать. Некоторым образом, они прекрасно одна другую дополняли: Марина получила универсального советчика, а Галина покладистого слушателя.

– Вот-вот! Смотри, пошел! Ох, непотребство одно, да все напоказ, – могла сказать она, когда Марина присаживалась к ней на лавочку по дороге домой.

Марина честно смотрела на проходящего мимо парнишку, но не могла понять, чем же он непотребнее прочих.

– Не мужик растет, а кикимора какая-то, еще бы ресниц себе на лоб приклеил… – вздыхала Галина.

Становилось понятно, что она имеет в виду серьгу у парнишки в ухе. Марина кивала в раздумьях о том, как именно серьга позволяет различить контуры будущей парнишкиной судьбы, а Галина Николаевна принимала эти кивки за согласие.

– Потому что отцу его все недосуг. Потому и воспитания нету. А мужчина должен не только семью содержать, но и детей воспитывать! А если нет, то и не мужчина это, а поросль.

Марина снова кивала, а потом, уже по пути к своему подъезду, тихо радовалась, что у нее с мужчинами все в порядке. Вроде бы.

– Ленка из третьего мужа выгнала, – в другой раз делилась квартальными новостями Галина. – Теперь шалавой жить будет.

– Почему же сразу шалавой?

– Потому что жена без мужика, что печь без избы, любой прислониться может, – и пока Марина пыталась вспомнить, как хоть эта Елена выглядит, соседка продолжала: – Да бесхозная печь только прогорает, а проследить и некому. Потому что жить надо по-человечески!

Марина шла домой и изо всех сил пыталась жить по-человечески. К сожалению, она не могла в точности сказать, получалось ли у нее, потому что у самой ясности убеждений не хватало, а пригласить Галину Николаевну для инспекции она все же не решалась.

Признаться, Марина как-то даже пробовала освоить талант соседки: уселась у своего подъезда и разглядывала проходивший мимо народ, пытаясь подобрать слова. Вот идет человек – что она должна о нем сказать? Точнее, что она может о нем сказать такого определяюще-осудительного? Ответом Марине была тишина. Человек как человек. Обычный.

Марина могла бы лучше понять соседкин метод, если бы вооружилась теорией из розоватой книжки. Для каждой категории людей у Галины Николаевны была в голове готовая картинка. Сказать ей, например: «мать семейства средних лет», или: «хорошо воспитанный молодой человек», или: «хозяйственный мужчина» – у нее тут же выскакивал нужный образ с точностью до мельчайших деталей. Оставалось лишь сравнить то, что Галина видела перед собой наяву, с этим образом.

Несложно догадаться, что ни один из обозреваемых ею реальных людей в соответствующий ему образ не попадал. Галина выхватывала заметное отличие и тут же его обозначала вслух. Все очень просто – если видишь разницу глазами, то слова подбираются сами собой.

Сама Марина не вызывала у Галины острого осуждения, потому что была никакая и ни с каким образом никакой категории не конфликтовала. Она даже за «хорошо воспитанного молодого человека» могла бы сойти при минимальной фантазии.

У Марины же никаких образов для категорий людей в голове не было. Если помните, не было даже самой концепции того, что люди как-то должны выглядеть.

Люди начали собираться на площади перед мэрией, как раз под билбордом с рекламой безопасного будущего. С этого плаката улыбалась уже не мама с детьми, а пара пенсионеров. Предполагалось, видимо, что они уже слегка выживают из ума и могут потеряться. Хотя, если бы вы присмотрелись к карте не фоне, то могли заподозрить, что эти милые старички в душе тайные маньяки и охотятся на малолетних, поскольку отметки их местоположения находились там же, где и отметки детей на плакате с мамой. Однако это было бы поспешное суждение, скорее, просто с дизайнера потребовали все доделать к вечеру.

В отличие от старичков на билборде, на площади под ними никто не улыбался. Народ стягивался в центр маленькими группками. Об этом собрании или – если уж называть его так, как обозначили потом в новостях – об этом протестном митинге нигде заранее не объявляли и планов никто определенных не строил. Однако весь город тему поголовной чипизации населения обсуждал активно. Как водится, организовались и группы, чатики и каналы во всяких сетях. Градус дискуссии в них непрерывно поднимался, спор велся о том, что же теперь делать и как это все остановить. Догадайтесь – кто принимал во всех обсуждениях наиживейшее участие?

Эдик не только переписывался. Уже на следующий день после того, как он повздорил с отцом, в общественной переписке стал сбиваться костяк из наиболее активных противников чипизации. Стали появляться предложения каких-то реальных действий – записать видео с протестом, выйти на пикеты, а то, гляди, и митинг собрать.

Раньше Эдик только припечатал бы их язвительным словцом. Он полагал такого рода мероприятия бесцельной и безрезультатной суетой и никогда бы из своего удобного программистского кресла ради такой ерунды не вылез. Вот будет внятная идея и конкретный достойный ее представитель, тогда может и стоит дергаться, а иначе это все только посмешище.

Он и сейчас занес было пальцы над клавиатурой, чтобы виртуально хихикнуть, но вдруг остановился. В нем все еще довольно жарко тлело раздутое отцом возмущение. Его можно понять – стоило Эдику начать успокаиваться, как он вспоминал, что его сняли с финансирования, а это вполне пылкий хворост для раскаленных угольков праведности. Голодные всегда, знаете ли, отчетливее видят идею. Переписываться мало! Надо что-то физически сделать отцу назло!

Взгляд Эдика уперся в аватарку одной из активисток в чате, с которой весело улыбалась довольно симпатичная девушка с рыжей прической, с веснушками и огромными очками на тонком носу. Эдик задумчиво щелкнул мышкой, чтобы раскрыть фотографию пошире. Потом нашел страничку девушки в сети и еще задумчивее перелистал другие фотки. Может быть, она и не дотягивала до достойного представителя внятной идеи, но до стоящей кандидатки на личную встречу – вполне!