Андрей Киров - Тёмные воды

Оттолкнулся от песчаного дна и поплыл. Все ещё нерешительно, словно чего-то ожидая. Телефон продолжал сыпать тревожные сигналы. Не оглядываясь, чтобы не было искушения повернуть обратно, заработал руками энергичнее. Мощно, брасом, как можно резче выкидывая тело на поверхность и широкими взмахами, что с них стекала вода, загребая руками. Чтобы отвлечься, не слышать отчаянного писка телефона как можно быстрее выплыть на опасную глубину, устать и пойти ко дну. Но я был хорошим пловцом. Особенно после того, когда мы с моей малышкой стали ходить на реку. Она то вообще плавала как я уже написал выше. Как русалка, как ихтиандр женского вида, как существо рожденное водой, живущее в воде, и разговаривающее с водой на «ты». Я до этого и не представлял что моя красавица- вампирелла обладает еще и таким необычным природным талантом. Может она до того момента как вышла на подиум в жизни была русалкой, а потом от загрязненной окружающей среди мутировала, хвост отвалился, чешуя сползла с кожи, как снег мартовским утром с железной крыши рефрижератора, сразу шагнув под софиты подав своё совершенное тело на обзор жадной завистливой публики. Мне так казалось… Когда мы с ней заходили в воду, она сразу ныряла в глубину и выныривала метров через пятьдесят и, махнув мне рукой: « Давай, милый, ко мне!» – повернувшись спиной плыла кролем легко и свободно, словно скользила над водой, а я ещё стоял по колено в воде в нерешительности с глупым лицом, наблюдая как она через какие-то три-четыре минуты была уже далеко от меня – метров за двести. Вроде рядом со мной была, и, раз – машет рукой издали, я не могу рассмотреть лица. Но ничего не оставалось делать как плыть к ней, чтобы не ударить в грязь лицом перед девушкой. Тем более если эта девушка была твоей любимой. Но этим дело не заканчивалось: подождав меня чуть ли не на середине реки где самые опасные глубоководные места, кишащие подводными аппаратами, а так же хищными рыбами, как своими, расплодившимися за последние сто лет, так и заплывающими к нам из моря, даже встречались акулы, кальмары и осьминоги, она затевала игру в догонялки, где надо было нырять и плавать под водой. Пять раз я тонул, три раза меня чуть не сожрали какие-то морские твари во время таких игр. Но малышка моя, когда я выбившись из сил и нахлебавшись воды шел ко дну, всегда вытаскивала меня, и на песке, если была необходимость, делала искусственное дыхание рот в рот, а когда я приходил в сознание, склонившись надо мной, спрашивала:» Ну, как ты, в порядке!» – «Всё – чук и банфлайер!» – отвечал я, а перед глазами стояла огромная пасть какой- нибудь хищной рыбины, чуть не заглотившей меня несколько минут назад. « Люблю тебя!» – она смеялась и целовала меня. Фрейдом буду парни, не вру, – всё так и было. Так что после таких водных забав я тоже как пловец был натренирован, могу быть на коротке с любой полномасштабной акваторией, воды не боялся и утонуть, даже по собственной воле мне теперь было сложновато. Зачем я вообще избрал такой способ суицида сейчас мне было непонятно: может, перед тем как пойти ко дну, захотелось напоследок насладиться солнцем, водой и её текучей, мягкой, загадочной, обволакивающей тело обманчивой приятностью и иллюзией единения с окружающей природой. Надо было, подумал я, перед тем как плыть выпить ещё бутылку какого- нибудь крепко-градусного суррогата; не догадался купить по дороге.

Первые сотню метров я плыл легко, даже с какой-то радостью удаляясь от берега и звуков смартфона, которые становились все тише, а потом и вовсе телеф перестал их посылать. Плыл кролем, легко выбрасывая руки из воды и погружая обратно. Чёткие отточенные движения.

Где-то метров через двести, внизу под собой увидел скользящую тень: какая-то водная тварь уже заметила меня и сопровождала с явно нехорошими намерениями. Ещё этого не хватало; если я настроился утонуть, но быть съеденным какой-то не очень крупной подводной гадиной – такая мысль почему мне сразу не пришла, а сейчас, когда пришла – была отвратительна. На живого-то, расплодившиеся в нашей реке с изменённой молекулой воды, хищницы – мелкие тварюшки, напасть бы не осмелилась: меня удивляло, как их гоняла Августа, когда мы играли под водой. Набрав воздуха в легкие я нырнул и издал в воде звук, отпугивающий таких плотоядных но трусливых обитателей, – меня ему научила Андреа, – тень сразу ушла в глубину, вильнув длинным тонким хвостом. Вынырнув, рефлексируя, лег на спину чтобы отдохнуть, сразу забыв, что сначала хотел плыть до упора, пока не устану, не выдохнусь. Лежать на спине на поверхности теплой воды, было чертовски приятно: как назло, словно сама природа давала мне понять, как много я потеряю если с-суицидальничаю; было необыкновенным наслаждением чувствовать чуть холодноватую воду на мокрой груди сразу согреваемую солнцем; в этом месте и моменте противоположности удачно сходились, – и лицо грело солнце, и воздух после душных городских улиц был приятно освежающий. К тому же, куда меня относило течением, река расширялась и была очень глубока, и теперь я точно знал, что не доплыву до берега, если вдруг смалодушничаю довести дело до конца. В голубом небе приятного мягко-нежного, как кисель, оттенка, на которое, когда гниёшь в городской промышленно- индустриальной помойке, не обращаешь внимания, плыли редкие белесые облачка, как отбившиеся от стада барашки, кричали чайки и бакланы – эти тоже что-то орали и даже местами нецензурное… Кстати, о бакланах: тут ещё ко мне пришло одно воспоминание. Однажды, поздно уже было, шли мы с моей возлюбленной с танцев из парка, сбоку из кустов вынырнули три пьяных баклана, а у тебя, маршан, красивая девчонка, как конфетка, сказал один из них самый здоровый, накачанный анаболиками, и даже перекачанный, и не очень пьяный, но агрессивный и наглый социопатер*, поигрывая чудовищно раздутыми мышцами. Одет в спортивную майку, лосиные трико и разноцветные кроссовки; я заметил что большинство городской мутант-молодежи с лёгкой формой кретинизма, поставленной школьным слесарем- психотерапевтом, летом носят шорты, бриджы или тренировочные как вот эти плунгеры*: остальные двое были под стать ему. Может она нам исполнит песенку про девочку, любящую сосать леденцы, у нас как раз есть что ей предложить по этой теме! И захохотал довольный своей пошлой остротой. Я только собрался ему что-то ответить, заслонив Ангелину, но в этот момент какая-то крылатая гарпия свалилась из-за спины, из темноты, или прыгнула с верхушки дерева – я не понял, всё произошло внезапно. Сейчас ты у меня будешь сосать леденцы, прошипела она опустившись на грудь амбала, свалила его с ног, забила крыльями и начала рвать рельефную, от дутой мускулатуры, грудь, которой этот недоносок гордился сверх меры – острыми длинными когтями; кореша ублюдка сразу растворились в темноте, а накачанный поц заревел как резаный: